ZINNOBER

ЦИННОБЕР 

по мотивам Э. Т. А. Гофмана

пьеса Андрея Вишневского

2000

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Лесная поляна. Солнце. Зной. Раскаленная земля.

Мать и дитя.  

Появляется фрау Лиза. Она несет на спине нечто запеленатое, похожее на кокон огромного шелкопряда. Делает два шага и падает. Фрау Лизе около 60 лет. Носатая, косматая, небритая старуха. Лежит, тяжело дышит.

ФРАУ ЛИЗА: Вот и навернулась. Ну, полежи, полежи... (ложится на спину) На спинке полежи... Расслабься, раскинь члены, вдохни... (пауза) Кто это нагадал, что я буду счастлива? Вырвать язык, глаза и отдать птичкам... (пустоте) Здравствуйте... (ложится на бок) Муж почти помер... Клад нашли, золото, много золота. Повезло, не спорю. И в тот же день всё спёрли. И муж сказал: «От этой утраты я и помру». Уже почти... (пустоте) Ухожу, ухожу... Сейчас, чуть-чуть бабка полежит и пойдет... Ну, это хорошие лесовички, не прогонят бабку... (пинает ногой лежащий кокон) Но вам святые небеса, этого мало. (пинает кокон) Мало, что мы самая бедная и уродливая пара в деревне. Да не, в какой деревне, старая - в мире... Вы подарили нам такого первенца, о котором и Сатана не мечтает. (кокон мяучит) Да, да, да... (кокон мяучит) Еще помурлыкай, еще, громче, чтоб лес тебя услышал, а то лес не слышит. Маленький плешивец… Сыночку 15 лет, он не ходит, не говорит, мяукает, гадит под себя, жрет шесть раз в день, больно, до крови, кусается, бьет умирающего отца, и с каждым днем становится злее и злее... Не делает ничего. Единственно, что смог - поджечь нашу хижину. Глаза красные как у ведьмы, лысина сияет лунным светом. Вот, что я выдавила из себя 15 лет назад. Пастор сказал: «Фрау Лиза окотилась куском Ада.» (пауза) Прости нас, Лес, что мы собой оскверняем твои поляны... Скорей бы подохнуть... (засыпает мертвым сном)

Мать спит, дитя разворачивается.

Кокон медленно разворачивается среди трав и цветов. Что-то, что внутри, не может вылезти. Бьется. Мечется в тряпках. Срывает ткани. Разворачивается...

В юноше примерно 1 м 11 см росту. Он, действительно, плешив (мертвенно-белая, словно вытоптанная маленькими злыми гномиками, плешь окаймлена черными спутанными патлами) и безобразен. Он похож на полено, из которого столяр начал было делать Пиноккио, но запил и бросил дело на середине. Отчетливо обозначено лишь туловище. Резец только начал работу над шеей - её почти нет, и голова образует с туловищем единую торпеду, снаряд, которому не суждено ни улететь, ни взорваться (ничем не заряжен). Ручки-ножки есть, но это несерьёзно - тонкие побеги от трухлявого ствола (вроде проволоки, на которую должны были надеть конечности).  Есть два нароста, на спине и груди.

Вечер. Скоро сумерки. Освещение в Лесу меняется.

И теперь похоже, что голова юноши сорвана с плеч и затылком вдавлена в грудь. Лицо выглядывает из груди. Алый закат озаряет это лицо. Оно заключено в плоти туловища, как в тесной темнице. Вещество, из которого сделано тело, окружает лицо со всех сторон и, кажется, туловище наступает на лицо, хочет залепить глаза, рот, уши, поглотить его, вобрать в себя. Лицо сопротивляется и гримасничает. Черты лица только во время гримас и становятся различимы, в статике - невесть что, кусок теста.

Время дневной тишины прошло. Лес наполняется вечерними звуками.

Глазки маленького человечка карие, кожа стариковская. Нос чрезвычайно длинный. Он существует словно отдельно от лица, он рвется на свободу, хочет упорхнуть и присоединиться к мотылькам.

Крошка с ворчанием копошится в траве.

Фея.

Появляется фея Розабельверде. Время не имеет власти над феей Розабельверде. Она всегда в таком возрасте, когда красота начнет увядать завтра. Саквояж феи - из 10-х годов - модерн, завитки, хрупкость и пр.

Крошка ест траву и цветы.

Фея проходит мимо него и фрау Лизы, не замечая их.

Крошка катается и валяется.

Фея уходит.

Пауза.

Крошка громко мяукает.

Фея возвращается.

ФЕЯ: Что ты, милый? Что тебя тревожит? (гладит Крошку по голове, тот пытается укусить её руку) Разве ты понимаешь, как ты обделен, разве неведение не делает тебя счастливым?.. Мне известно, что твоя мать - самая несчастная из женщин, что твой отец умер, вы еще не знаете об этом, он умер минуту назад во сне, что вы бедствуете, что тебя дразнят соседские дети, чудовищно дразнят... Зная твою прожорливость, зная, что ты готов проглотить всё что угодно, они и дают тебе всё, что угодно.

Но ведь ты не видишь себя в зеркале. Взглянуть на себя сверху, ползущего по траве, как безногая гусеница, ты тоже не можешь. (Крошка мурлычет и трется телом о платье Феи. Фея раскрывает саквояж и достает конфету в яркой обертке. Разворачивает конфету, извлекает шоколадную гусеницу, кладет в губы мальчику.) Ешь, малыш. Ни один ребенок не ел таких конфет. Никогда, ни в одной стране. (Крошка с урчанием сжирает конфету, подхохатывает)

Иногда лучи так падают на тебя, что, кажется, в тебе заключена невероятная красота, что на самом дне больной плоти лежит редчайшая жемчужина. (Фея гладит Крошку, Крошка обнюхивает её своим длинным носом, пытается поцеловать) Могло бы быть так: в тебе, маленький, сокрыт принц, околдованный рыцарь, храбрейший воин и лучший возлюбленный в мире... (Крошка всё-таки сумел поцеловать край платья Феи и отвалился) В тебе, комочек, дремлет разум, спит, окованная льдом, прекрасная душа... Так могло бы быть. Но в тебе нет ничего. Ты пуст. (Цахес ревет)

Но что-то не позволило мне пройти мимо тебя... (Фея достает из саквояжа игрушку - диковинного зверька) В детстве я жила на острове, у нас был странный раб, которого Отец научил говорить. Страшнее этого раба нет никого на свете, только ты... Эту игрушку он сделал для меня. Возьми.

(Фея протягивает Цахесу игрушку, тот кладет зверька за пазуху.

Фрау Лиза забормотала во сне - впервые с момента появления Феи.)

Что тебе подарить?.. Деньги вам не помогут - есть семьи, которых деньги покидают как неверные возлюбленные... (склоняется над фрау Лизой) Но есть в твоей жизни то, что хуже нищеты... Сын.

(Крошка играет со зверьком)

Я помогу тебе, хоть это и невозможно.

Жемчужина не появится - нет песчинки, цветка не будет - нет семени. Но... Даже если в тебе ничего нет... Когда-то мы превращали зверей в людей, людей в Богов... Могли и наоборот. Когда-то. Сейчас все застыло. Ничто ни во что не превращается. Что есть, то есть. Но... Иногда мы не понимали - мы уже превратили людей в Богов или нам кажется, что превратили... Даже если в тебе ничего нет, но я все в тебе вижу? Ещё неизвестно, какие Боги прекраснее, живые или кажущиеся...

(Фея Розабельверде гладит сидящего мальчика по голове. Он замирает. Фея достает из саквояжа золотой гребень, расчесывает его редкие патлы.)

Спи!

(Непонятно заснул Крошка, или нет - как сидел, так и сидит без движения. Фея достает из саквояжа флакон с духами и опрыскивает уродца. Всего, с ног до головы, с головы до ног. Затем опрыскивает и фрау Лизу. Старуха чихает.)

До свидания, милый!

(почти уходит, но всё-таки вручает последний дар - маленькую книгу в дорогом переплете)

Поспешный уход феи Розабельверде.

Крошка Цахес застывает с волшебной книгой в руке.

Раскачивается. Падает в траву.

Затихает в траве.

Рождение.

Ясная, лунная ночь.

Лес совершенно недвижен, но полон голосов.

Деревья уснули – голоса зазвучали.

Пауза. Трава зашевелилась. Удивилась своему пробуждению.

Где-то у подножий трав показывается голова Цахеса. Она словно притянула часть лунного света и покрылась серебряной небесной пыльцой.

ЦАХЕС: Темно, и потому вы такие наглые. А днем слабо устраивать ваши хороводы? Во мраке вы счастливы, как в Раю. А почему? А потому что Мрак - ваша прародина, ваше материнское лоно... (Поднимается, становится во весь рост - травы выше его. Книга феи Розабельверде в его руке.) Облепили. Крохотные вечерние кровососы. (отмахивается) Искусство кровопийства доведено у вас до совершенства... Вампирушки... Ещё не все выпили?

Мать просыпается.

ФРАУ ЛИЗА: Распеленался, лешачок! (встает с земли, идет к сыну, останавливается, пауза) Что это с тобой?.. (изумлена) Крошка Цахес, кто коснулся тебя?.. Что за книга у тебя в руке? (протягивает руку к книге)

ЦАХЕС: Не трожь. (бьет мать по руке)

ФРАУ ЛИЗА: Что?? Что ты сказал?

(Цахес обнимает книгу)

Крошка Цахес, кто тебя научил? Говорить, кто говорить тебя научил?

ЦАХЕС: Ты научила. Иди. (пауза) Ну иди, иди отсюда. (нюхает цветы и травы, смотрит на пролетающую стрекозу)

ФРАУ ЛИЗА: Твой взгляд... Он прояснился.

ЦАХЕС: Ступай. (пытается потрогать звездное небо, лето, теплую ночь) Трава выше меня.

ФРАУ ЛИЗА: Таким уж ты уродился.

ЦАХЕС: Чего?

ФРАУ ЛИЗА: Ты родился таким, крошка Цахес.

ЦАХЕС: Каким?

ФРАУ ЛИЗА: Маленьким, не высоким.

ЦАХЕС: (пауза) Ты кто мне?  

ФРАУ ЛИЗА: Мать.

ЦАХЕС: Хе! Не бреши.

ФРАУ ЛИЗА: Крошка Цахес, я - старая Лиза, твоя мать.

ЦАХЕС: Старая Лиза, молодая Лиза... (смотрит на небо) Моя мать - Королева Фей, прекрасней, чище и холодней звёзд небесных. (открывает книгу, читает секунду, отрывается) Ооо! Вот так книга! (читает секунду, отрывается) Ооо! Великий Автор! (Лизе) Ты, ты ...

ФРАУ ЛИЗА: Мать.

ЦАХЕС: Иди, мать. Я еще побуду. (с наслаждением падает на траву, урчит) Урр! Урр!

Цахес валяется на траве. Мать, зараженная эйфорией сына, тоже катается.

Первое чудо.

Входят Пастор (40 лет) и его сын, ровесник Цахеса, розовощекий увалень, пахнущий духами и медом.  

СЫН: (жует что-то) Что это?

ПАСТОР: Понимаешь, сынок, есть люди, которые валяются. Есть люди, которые пашут, лечат, торгуют, ставят спектакли, сражаются, молятся, а есть люди, которые валяются. Не смотри... Здравствуйте, фрау Лиза. Всё равно надо здороваться, сынок, какой бы человек ни был.

ФРАУ ЛИЗА: (катаясь) Здравствуйте, Пастор!!!

Пастор с сыном проходят мимо лежащего Цахеса.

Сын пастора срывает цветок, дарит папе.

Пастор принимает подарок, нюхает. Останавливается. Долго нюхает цветок. Разворачивается, возвращается к валяющимся крошке и фрау Лизе.  

ПАСТОР: (Цахесу) Спасибо, мой дорогой. (нюхает цветок) Какой нежный цветок! Он не лесом пахнет… (Ходит по поляне, глубоко втягивая носом воздух. Цахесу.) Нет, этот чудесный запах исходит от тебя. Цветы не могут, не умеют так пахнуть…

СЫН: Ты говорил мне, что цветы дарят радость. Они ведь дарят радость, да, папа?

ПАСТОР: (Цахесу, заикаясь от волнения) Я счастлив, что ты называешь меня папой. Но почему я не видел тебя раньше?.. А цветы, да, они дарят радость.

СЫН: Да, это странно, что ты его не видел. Ты ведь, папа, всегда на всё обращаешь внимание.

ПАСТОР: (Цахесу) Спасибо тебе за эти слова. Я, действительно, стараюсь всё отмечать, ничего не упускать, и только Враг Человеческий сделал так, что я до сегодняшнего дня не встречал тебя. Но сегодня – особый день. (Склоняется над Цахесом, рассматривает его.) Какой прелестный мальчик. Дивное, божественное дитя.

ЦАХЕС: Небо загородил, ублюдок.

ПАСТОР: Ребенок светится... Как тебя зовут, прелестный?

ЦАХЕС: (Небу) Матушка, он не дает мне смотреть на тебя. Сделай так, чтобы он стал прозрачным или издох.

ПАСТОР: Фрау Лиза, как странно, у вас, старой и безобразной женщины, такое благословенное потомство.

ФРАУ ЛИЗА: Вы - служитель Бога.

ПАСТОР: Я - служитель Бога.

ФРАУ ЛИЗА: И вы кощунствуете?

ПАСТОР: Я??

ФРАУ ЛИЗА: Называя подземное дитя благословенным?

ПАСТОР: Эй, безумная фрау. Я называю все, как есть. Чудесным образом Дар Небес попал на Землю через вас.

ФРАУ ЛИЗА: Через меня. Что правда, то правда.

ПАСТОР: "Подземное дитя"! Так обозвать ангела! (Цахесу) Позволь мне приблизиться к тебе...

ЦАХЕС: (приподнимается и смачно плюет Пастору в лицо) Если ты, жирнюга, еще раз полезешь ко мне, когда я смотрю на звезды, я разорву тебя в клочья. Зубами. (зубами вцепляется в сутану Пастора) Каждый кусок твоей белой плоти обескровлю, замараю и оскверню. Тебя после этого и свиньи за версту обходить будут. (открывает книгу, читает)

ФРАУ ЛИЗА: Сынок, что ты? Как ты можешь? Это же наш пастор, служитель Господа.

ЦАХЕС: (не отрываясь от книги) Да ладно. Это он днем служитель Господа, а по ночам Люциферу минет делает. Знаем мы таких служителей.

ПАСТОР: (краснея) Ну, понимаешь, мой дорогой, это все один раз... случайно...

ЦАХЕС: Губы случайно сами нашли.

СЫН: Ты, папенька, очень светел, и дети любят тебя.

ЦАХЕС: (читает) «Когда святая Аделаида спустилась в Ад, чтобы спасти грешников, демоны вонзили ей во все поры.»

ФРАУ ЛИЗА: Откуда у маленького негодяя эта книга?

ПАСТОР: Вот что, фрау Лиза...

ФРАУ ЛИЗА: Что, пастор?

ПАСТОР: А то, что вы не можете воспитывать детей. Видимо, у вас нет способностей к этому.

ФРАУ ЛИЗА: У вас они, видимо, есть.

ПАСТОР: У меня есть. Особенно, если дети отмечены Небесами.

ФРАУ ЛИЗА: А если не отмечены?

СЫН: Папенька, не спорь с ней. Тебе нельзя волноваться.

ПАСТОР: А я и не спорю. Я забираю у неё ребёнка.

ФРАУ ЛИЗА: Вот как?

ПАСТОР: Да. Это мой сын. Какое-то злое колдовство сделало так, что мой сын оказался у вас.

ФРАУ ЛИЗА: Да нет, не ваш это сын.

ПАСТОР: Мой! 

ФРАУ ЛИЗА: Ладно... Забирайте.

ПАСТОР: Вы так легко отказались от него?! Впрочем, это неудивительно. Вы из тех, кто ничего не ценит.

ФРАУ ЛИЗА: Я оценила. Вы спасли меня. Спасибо!

ПАСТОР: Спас?? О, нет. О каком спасении может идти речь в вашем случае?

ФРАУ ЛИЗА: О самом долгожданном, чудесном, радостном спасении!

ПАСТОР: Будь ты проклята, безумная старуха!! Ругая его, ты хулишь Господа нашего, который так любовно его сотворил. (Цахесу) Пойдем со мной.

ЦАХЕС: (отрываясь от книги) Ты кто? (пристально вглядывается в Пастора)

ПАСТОР: Я - пастор, сынок.

ЦАХЕС: Почему "сынок"? Ты что, отец мне?

ПАСТОР: (сильно покраснев) Видишь ли... Я так сразу не смогу объяснить... Пойдем в мой дом, я там тебе всё объясню... В мой дом, который теперь и твой...

СЫН ПАСТОРА: Да, пойдем с нами.

ЦАХЕС: Хороший дом, большой?

ПАСТОР: О, да! Иногда мне кажется, что это целый город.

ЦАХЕС: Сад есть?

СЫН ПАСТОРА: С любыми цветами. С какими захочешь.

ЦАХЕС: (читая книгу) Что ж, пойдем.

Втроем уходят.

ГОЛОС ПАСТОРА: (из-за кулис) Небесный мальчик!

Мать одна.

ФРАУ ЛИЗА: Что с моей спиной? Не понимаю, что с моей спиной. (подпрыгивает, пританцовывает) Понимаю, понимаю, что с моей спиной. На ней не сидит крошка Цахес — вот что с моей спиной. Я больше не буду его таскать на себе! И как это он Пастору мозги загадил? (танцует) Мой приплод, моё зловещее испражнение охомутало святошу. (танцует, срывает цветы) Я, правда, в его возрасте тоже многое могла. Кого угодно могла задурить. Крошка Цахес, крошка Цахес! В тебе мои гены, моя кровь... Маленькая носатая нечисть. Волшебный Лес обратил тебя?.. Или это - моя кровь, мои гены?.. Моя... Кровь!!..(танцуя, уходит)

СЦЕНА ВТОРАЯ

?Прошло время. Лесная поляна. Солнце. Зной. Раскаленная земля.

?Бальтазар и Фабиан.

?Бальтазар и Фабиан гуляют по лесу. Красивые молодые люди (20 - 21 год).

?БАЛЬТАЗАР: … «Зазеркальные братья и сестры» молятся любой зеркальной поверхности, они считают, что истинная реальность - там, а этот мир - отражение. В их молельнях ослепнуть можно от отраженного света. Есть такие, которые молятся Богу Кино, лучшие фильмы посвящают в ранг святых. И наконец есть испражненцы. Они каловым богам поклоняются. Их храм - деревянный нужник.  

ФАБИАН: Ну их к лешему. Лучше скажи, что на гоночной не ездишь?

БАЛЬТАЗАР: Не могу. Для меня прокатиться на ней - всё равно, что девственницу испачкать. Мне кажется, что стоит завести её, повернуть ключ, и из всех её сверкающих деталей кровь пойдет.  

ФАБИАН: Ну да, белоснежная, избалованная жрица Автобога... Дай мне, я запросто сяду и проеду первый километр. А ты - потом, для тебя же главное - девственность не порушить...

БАЛЬТАЗАР: Но всех переплюнул наш невменяемый профессор. Он говорит, что никаких Богов никогда не было и нет.

ФАБИАН: А кто ж тогда сотворил мир и людей?

БАЛЬТАЗАР: Спроси его. (падает на траву) Вот на этой поляне я счастлив.

ФАБИАН: (опускается рядом с ним) Что ж ты в гости ходишь к этому невменяемому?

БАЛЬТАЗАР: Не знаю. Убей, не знаю.

ФАБИАН: За то я знаю.

БАЛЬТАЗАР: Нет.

ФАБИАН: Да.

БАЛЬТАЗАР: Не в этом дело.

ФАБИАН: В этом. В его дочери.

БАЛЬТАЗАР: Закрыли тему.

ФАБИАН: Красивая девчонка.

БАЛЬТАЗАР: Еще есть секта придурков.

ФАБИАН: Ладно, успокойся. Ты сам язычник. Приходишь молиться в лес. На этой поляне стоит твоя незримая церковь.

БАЛЬТАЗАР: (с закрытыми глазами) У тебя слуха нет.

ФАБИАН: Музыкального? Есть.

БАЛЬТАЗАР: Лесного. Чувства Леса нет. Ты бы всё слышал, и тебе не надо было бы ничего объяснять. (пауза)

Шум за сценой.

ФАБИАН: (приподнимается, всматривается вдаль) Ух ты.

БАЛЬТАЗАР: Что там?

ФАБИАН: Лошадь... несётся.

БАЛЬТАЗАР: Ещё зашибет кого-нибудь...

ФАБИАН: Надо поймать.

?Наездник.

Вползает Цахес в куртке, покрытой розовыми перьями, в золотых чешуйчатых шароварах, в цилиндре, украшенном драгоценными камнями, фальшивыми или нет - неясно, в перчатках с перламутровыми коготками.

На его ногах нет ботинок. В руке - Книга. Фабиан при виде его хохочет.

БАЛЬТАЗАР: Вот он. Это его лошадь сбросила.

ФАБИАН: Так сбросила, что части тел местами поменялись.

ЦАХЕС: (бормочет, глядя в землю) Города мрут как мухи. Берлин в огне, рассечен надвое, Рим окружен, Пальмира задыхается от грязи, Венеция сгнивает заживо, в Лондоне чума, в Париже проказа, в Пекине оборотни, Сант-Ариэль сокрылся, Златоград исчез... (поднимает глаза) Здесь, за лесом, какой город?

БАЛЬТАЗАР: Амадейвилль.

ЦАХЕС: (заглядывает в книгу) Амадейвилль... Ничего. Подойдет... (вглядываясь в Бальтазара) Найди мою обувь.

БАЛЬТАЗАР: Постараюсь. (уходит)

Делает неуклюжие попытки подняться. Фабиан хохочет.

ЦАХЕС: Лыбишься? Зубы у тебя хорошие. Хорошо сверкают. Ярко. Зеркальные зубы. (поднимается)

Входит Бальтазар. В его руках сапоги. Они огромны. Бальтазар протягивает сапоги Цахесу.

ЦАХЕС: Не-а...

БАЛЬТАЗАР: Не ваши?

ЦАХЕС: Мои. (пауза)

БАЛЬТАЗАР: Так в чем дело?

ЦАХЕС: Фигли ты мне их протягиваешь? Что – я их в руках понесу? (садится на землю) На ноги надевай.

ФАБИАН: Но позвольте, сударь…

ЦАХЕС: Отвернись, а? Меня твоя улыбка слепит.

Бальтазар надевает на Цахеса сапоги. Сапоги сильно велики. Цахес пытается встать и падает. Фабиан хохочет.

Бальтазар надевает сапоги на Цахеса ещё раз.

Цахес танцует.

Цахес открывает Книгу.

ЦАХЕС: Я хочу искупаться в Книге. Кто со мной?

Фабиан заглядывает в Книгу и слепнет.

Цахес наблюдает, как слепой мечется.

Бальтазар, заглянув в Книгу, не слепнет.

Я пойду.

Цахес и Бальтазар входят в Книгу, как в воду.

Почему я согласился? Не понимаю.

Купание в Книге-Океане.

БАЛЬТАЗАР: Тону!

ЦАХЕС: Тонуууу!

Двое кричат «тону» по-разному.

БАЛЬТАЗАР: Это Океан Света! (захлебывается) Тону! Тону!

ЦАХЕС: (захлебывается от счастья) Тону в счааастье!!! Тону от счаааастья!

БАЛЬТАЗАР: Помогите!

ЦАХЕС: Не выпускайте на берееееег!!!

Исчезают в волнах Света.

Цахес спасает Бальтазара, вытаскивает его за пределы Книги.

Цахес отряхивается, как искупавшееся животное.

Фабиан спотыкается об него.

Цахес касается глаз Фабиана, Фабиан прозревает.

ЦАХЕС: (указывая Фабиану на Книгу) Читай.

ФАБИАН: Нет, увольте.

ЦАХЕС: Не бойся, не ослепнешь. Твоя улыбка уравновесит сияние страниц.

ФАБИАН: (читает) «Я люблю тонуть. Я люблю гореть. Я люблю летать. Я люблю жрать. Я люблю слепнуть и прозревать.» Вы – автор?

ЦАХЕС: Нет, народ.

ФАБИАН: Ваш низкорослый народ?

ЦАХЕС: Твоя ослепляющая улыбка мне нравится – она для ночи. Безлунной беззвездной ночи. Конца Всего. Когда и дня уже нету, одна ночь… Улыбка нравится. Но вот смех… Этот смех мне в лицо... он - нехороший, нечистый смех. Завтра в Амадейвилле ты будешь со мной драться. Я найду тебя.

ФАБИАН: Вызов принят. Вот и кляча поспела.

БАЛЬТАЗАР: (отдышавшись) Не кляча. Это невероятной красоты скакун.

ФАБИАН: Да? Может быть... Давай-ка поможем карликовому панголину.

Бальтазар и Фабиан подхватывают Цахеса и уносят его.

ЦАХЕС: (несомый, Фабиану) Веселая дуэль тебе предстоит.

ФАБИАН: Не сомневаюсь.

?Бальтазар и Фабиан.

ФАБИАН: (провожает взглядом исчезающего Цахеса) Исчез…

БАЛЬТАЗАР: Думаешь, исчез?

ФАБИАН: Странный карлуша.

ГОЛОС ЦАХЕСА: Я с вами.

Пауза.

ФАБИАН: Ты в порядке? Эй, Бальтазар! (тормошит Бальтазара)

БАЛЬТАЗАР: Что?.. Да… Я-то в порядке. А вот ты, похоже, нет.

ФАБИАН: Опять что-то не так…

БАЛЬТАЗАР: Ты смеялся над калекой. Он не угоден Богам, и ты тоже добавляешь? 

ФАБИАН: Слушай, ты прекрасно меня знаешь. Я никогда не смеюсь над больными, кривыми, убогими и так далее. Но я смеюсь над несоответствием. Зачем коротышка влез на лошадь? Он в гриве может заблудиться, а садится в седло. Зачем он напялил сапоги, каждый из которых ему как саркофаг? Книга с безумными текстами. Я не над кривизной смеюсь, а над кривизной, считающей себя прямой. Он сам себя сделал шутом... Ладно, забыли про него. Она совсем не то, что ты думаешь. Кандида - роскошная девушка, но ей смешны твои беседы с лесом и пьесы о гибели страны Лемурии.

БАЛЬТАЗАР: Фу-уф, надоел, брат.

ФАБИАН: Я вижу, что ты переживаешь, и дивлюсь. Ты пойми - убиваться не из-за чего. Ты ей нравишься, но не за то, что ты пишешь про незримый мир, а за то, что ты хорош собой, у тебя куча денег, замок, яхта и тетушка, которая каждый год дарит по дорогущей тачке. Да прокати ты её на этой несчастной белоснежке. Хватит лить на девичьи мозги мёд поэзии. Когда ты начинаешь петь ей про Лемурию и падших ангелов, она, бедная, не знает, что сказать...

БАЛЬТАЗАР: Если она такая, как ты говоришь, тогда чем она отличается от остальных?

ФАБИАН: Ничем. То есть, красотой.

БАЛЬТАЗАР: Да? Так что, я всё придумал?

ФАБИАН: Всё.

Пауза.

БАЛЬТАЗАР: Ладно, друг, мне надо побыть одному.

ФАБИАН: Хорошо. Не слишком увлекайся беседами с лесом. (уходит)

Бальтазар один.

БАЛЬТАЗАР: Меня будто и нет. И всего, что связано со мной - нет: Фабиана, пьес, гоночной машины, страны Лемурии, университета, Кандиды... Какого необычного карлика мы сегодня встретили. Это после встречи с ним мне кажется, что я опустошен. Выпит. Остались оболочка, кокон... К черту, никаких больше полян, пьес, никаких сект. Сажаю Кандиду в тачку, катаю по городу, плевать, что двигатель истекает кровью, покупаю ей всё, что она пожелает, весь город скупаю, платья, меха, золото, расписываю, какая нас ждет изумительная жизнь, делаю предложение, и в конце дарю ей автомобиль и… Я буду нежен с вами… Два девственных создания… Белая поверхность автомобиля, белокожая Кандида... Почему в мои мысли о двух девушках всё время влезает сегодняшний карлик?.. Кандида... А может, я не люблю её вовсе?

ГОЛОС КАНДИДЫ: Господин Бальтазар!

Кандида.

Появляются профессор Мош Терпин и его дочь Кандида. Профессору - 50, дочери - 18. Она действительно, несказанно хороша.

ПРОФЕССОР: Нет, никто так не любит природу, как Бальтазар. Всё свободное время в лесу, в кустах, на лужайках, среди насекомых. Собирали травы? Наблюдали брачные танцы богомолов? А вечером в нашем лесу, какие только твари не вылезают, да, Бальтазар? Вообще, природа много удивительного сотворила, да? Но и человек не отстает. Завтра покажу вам свой новый бинокль. Можно наблюдать жуков крупным планом. Какие разные у них лица! И еще покажу вам мое говорящее дерево! Придете завтра? Конечно, придете. Вся ученая элита соберется у нас. И вы обещали прочесть кусочек из новой пьесы. Что-нибудь чрезвычайно возвышенное? А, Бальтазар? Темные силы сражаются со светлыми и оказываются посрамленными? Князь Тьмы воцарился на время, но был повержен и с позором выгнан обратно вниз. (показывает пальцем в землю) Что-нибудь такое, да?

Пока профессор говорит, Бальтазар, не отрываясь смотрит на Кандиду.    

ПРОФЕССОР: Ну, приходите. Я вас познакомлю с молодым человеком, про которого мне сказали, что он гений. Итак, до завтра. Прощайте, Бальтазар!

Профессор и Кандида уходят.

Бальтазар один.

БАЛЬТАЗАР: Всё-таки, я люблю её.

ИНТЕРМЕДИЯ

На полу – белый квадрат.

В центре квадрата – стол.

За столом – Пастор, его жена и подросший сын.

Ловят ртом воздух, подобно человекорыбам.

Жена Пастора плачет.

СЫН: Папа, мне не дышится.

Пауза.

Можно, я выйду?

ПАСТОР: Нет, нет, сынок. ОН не велел нам покидать страницу.

Квадрат-страница сияет.

СЫН: Хорошо, папа.

Пауза.

Можно я побуду на краю страницы?

Пауза.

Совсем недолго.

Пауза.

ПАСТОР: Очень недолго. Иначе твой брат, Большой Циннобер, может расстроиться.

СЫН: Да, папа, очень недолго.

Сын Пастора подходит к краю страницы. Тянется лицом к темной части комнаты, находящейся за пределами страницы.

ПАСТОР: Нет! Нельзя! Ты не можешь вдыхать то, что за чертой.

Сын тяжело дышит.

ЖЕНА: Сынок! Я не могу пережить разлуку с тобой!

ПАСТОР: Он велел ждать его возвращения.

ЖЕНА: Я! Не могу! Пережить! Разлуку! С тобой!

Сын подходит к матери и обнимает ее.

ЖЕНА: Пожалуйста, пошли мне золотой крючок.

ПАСТОР: Какая же ты слабая!

ЖЕНА: Я не хочу больше жить.

Сверху спускается большой рыболовный крючок.

Жена пытается заглотить его.

СЫН: Не надо. Не надо глотать. Просто поцелуй.

Жена целует крючок.

Затемнение.

ГОЛОС ПАСТОРА: Аминь.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

На следующий день. Дом профессора Моша Терпина.

Мышеловка.

В комнате: Бальтазар, Фабиан, Кандида в одеянии древнегерманской девы, гости и гостьи. Два престарелых г-на ведут неспешную беседу.

ПЕРВЫЙ ГОСПОДИН: Из шести подношений пахнуть может только одно, в то время как звучать и источать музыку могут целых три подношения из шести.

ВТОРОЙ ГОСПОДИН: А я думаю, необходимо одно большое подношение, которое удовлетворило бы все чувства. (пауза, достает из-за пазухи предмет, похожий на мышеловку) Как вам такое?

ПЕРВЫЙ ГОСПОДИН: (вертит в старческих пальцах предмет) Думаю, он оценит...

ВТОРОЙ ГОСПОДИН: А вы, Бальтазар, что думаете?

В это время Кандида протягивает Бальтазару чашку дымящегося чая и уходит к другим гостям.

БАЛЬТАЗАР: (подносит чай к губам, вдыхает аромат, пьет) Я думаю, что этот чай и есть то подношение, о котором я мечтал.

Бальтазар неотрывно смотрит на Кандиду.

Циннобер.

В комнату входят профессор Терпин и Цахес. На Цахесе - роскошное одеяние (золотой плащ, белый дорогой цилиндр, изящные туфли, атласные шаровары, модные подтяжки). В правой руке - серебряная тросточка, в левой - Книга.

ТЕРПИН: Государыни и государи, позвольте представить вам молодого человека совершенно невероятного дарования. Господин Циннобер только вчера прибыл в наш город. Господин Циннобер много странствовал... Вы ведь много странствовали, господин Циннобер?

ЦАХЕС-ЦИННОБЕР: Ххе!

ТЕРПИН: И он с удовольствием расскажет нам о своих путешествиях. Расскажете?

ЦИННОБЕР: Наверное.

ФАБИАН: (Бальтазару) Глянь на нашего дуэлянта. Я слышал, что на Севере великаны кидаются гномами. Набирают полные ведра и кидают друг в дружку. Это и есть их северная разновидность дуэли.

Циннобер подходит к Кандиде и припадает к её руке.

БАЛЬТАЗАР: (Фабиану) Ты опять издеваешься над его наружностью. А представь себе, что её нет.

ФАБИАН: Наружности?

БАЛЬТАЗАР: Тела нет. Смотри сквозь… Парень, как ты слышал, одарен уникальными способностями. Природа заключила в бесформенный сосуд гениальный ум ...

ФАБИАН: Ничего нет в этом бесформенном сосуде, поверь мне. Испражненцы с большим удовольствием поставили бы маленького идола в своих дощатых храмиках.

БАЛЬТАЗАР: (подходит к Цинноберу) Господин Циннобер, вы вчера не сильно ушиблись?

ЦИННОБЕР: О чем ты?

БАЛЬТАЗАР: Когда упали с лошади?

ЦИННОБЕР: (пристально изучая Бальтазара) Как тебя зовут?

БАЛЬТАЗАР: Бальтазар.

ЦИННОБЕР: Красивое имя. Ты ученый?

БАЛЬТАЗАР: Нет, я литератор.

ЦИННОБЕР: Стихи?

БАЛЬТАЗАР: Пьесы.

ЦИННОБЕР: О чем?

БАЛЬТАЗАР: О любви.

ЦИННОБЕР: (смерил Бальтазара взглядом) Молодец. А я тебя по началу недооценил... Ты был когда-нибудь на Троянском побережье?

БАЛЬТАЗАР: Нет.

ЦИННОБЕР: В Южном Карфагене?

БАЛЬТАЗАР: Нет.

ЦИННОБЕР: На Хеттских полях?

БАЛЬТАЗАР: Нет.

ЦИННОБЕР: Во всех этих битвах я командовал кавалерией. Мы шли по раскаленным пескам неделями. Всадники падали с коней от теплового удара. Я потерял в походах 55% своих людей и лошадей. Но в битвах... Враги, едва завидев меня, драпали. У них у всех случался дергунчик от страха. Вот такой. (гримасничает) От моей кавалерии бежали боевые слоны. Они так жалобно, так протяжно трубили, когда бежали. (пауза) А вы говорите: упал с лошади. Мог ли я упасть с лошади? Приведите мне горящего жирафа, я и на нем объеду шар земной. А вы говорите: упал...

(Теряет сознание, падает. Белый цилиндр катится по полу.)

БАЛЬТАЗАР: Господину Цинноберу дурно!

Бальтазар поднимает Циннобера, случайно касается его волос. От этого прикосновения Циннобер мгновенно обретает сознание и страшно орет.

Крик Циннобера сеет панику среди гостей. Многие дамы падают в обморок, ученые господа бросаются к выходу. Крики гостей: «Кошка!!!»

Пустое пространство образуется вокруг Бальтазара и Циннобера.

Кандида льет на одну из обморочных дам из нюхательного флакона. Дама тягостно, будто нехотя, приходит в чувство.

КАНДИДА: Да, господин Бальтазар, напугать у вас получилось. Мяуканье было бесподобно.

Бальтазар в смятении.

ТЕРПИН: Господин Бальтазар, у меня только один вопрос: зачем? Кошачий вопль, был, конечно, по-своему, пронзителен…

БАЛЬТАЗАР: Это был не я!

ТЕРПИН: Конечно! То был я. (Кандиде) Кандида, посмотри, его трясет.

КАНДИДА: (обнимает Бальтазара, полушепотом) Не расстраивайся. Бывает. Я, кстати, люблю кошачьих. (целует Бальтазара в щеку и отходит)

Тем временем гости рассаживаются полукругом. Циннобер сидит меж двух дам и листает Книгу.

ТЕРПИН: Милостивые государыни и государи. Наш друг, господин Бальтазар, недавно закончил очередной литературный труд. Этот блестящий юноша, происходящий из славного и богатого семейства, мог бы бездельничать, мотаться по казино и разъезжать на дорогих тачках. Но наш Бальтазар отдал себя книгам и природе. Безгранична сфера интересов юного Бальтазара: этруски и новая демонология, воскресающие Боги и полет птиц, кино и ящеры, ночное небо и малые культы, коты и смерть... Я всегда завидовал тем, кто пишет стихи и драмы... Зависть - тоже сфера интересов нашего друга... Попросим господина Бальтазара почитать нам что-нибудь из свеженаписанного...

Пауза.

КАНДИДА: Читай...

БАЛЬТАЗАР: (с листками в руке) Дамы и господа. Драматургия, действительно, особый жанр... Об этом можно рассуждать долго, хочу лишь сказать, что это жанр, нами, людьми, заимствованный, что пьесы пишут ангелы небесные. Они так же пишут стихи и никогда - прозу.

ЦИННОБЕР: (не отрываясь от книги) А киносценарии?  

БАЛЬТАЗАР: Весьма вероятно, господин Циннобер, я даже видел фильмы, снятые по их сценариям... Прошу внимания, дамы и господа...

Пьеса «Сангвиник». В 4-х действиях.

ТЕРПИН: Пощадите нас, господин Бальтазар.

БАЛЬТАЗАР: Самое начало, профессор, самое начало... Мои друзья-актеры сыграют его для вас... Посвящается Кандиде.

?Пьеса.

Циннобер встает со своего места, подходит к Бальтазару и садится у его ног как кошка. Бальтазар заглядывает в листки, Циннобер - в Книгу феи Розабельверде.

БАЛЬТАЗАР: (читает) «Сангвиник». Пьеса для двух ангелов.

ЦИННОБЕР: Коты-и-Смерть.

Пауза.

БАЛЬТАЗАР: «Сангвиник». Пьеса для двух ангелов... (пауза) Сейчас, я начну... Уф. Мне показалось, я где-то не здесь. Словно меня вынули из этого пространства... Сейчас... Действие первое. Сцена первая. Лесная поляна. Солнце. Зной. Раскаленная земля. Жизнь в лесу парализована жарой. У эльфов и фей сиеста. Ни звука. Лесной воздух поразительно чист.

ЦИННОБЕР: Чистюля. Девочки боишься, а у престарелой тетушки каждую чешуйку лелеять — это нормально.

БАЛЬТАЗАР: Входит молодой человек в белом колониальном костюме. Это Алексей. На голове Алексея пробковый шлем, в руке - сачок для ловли бабочек. Алексей присаживается на траву, чтобы передохнуть. Снимает шлем, заглядывает внутрь, шарит в нем рукой, встряхивает его, снова надевает. Пауза. Входит Этьен, одного возраста с Алексеем, в шутовском костюме, сделанном самыми дорогими модельерами...

ЦИННОБЕР: Ну, уж самыми...

БАЛЬТАЗАР: ...в колпаке с бубенчиками из чистого золота.

Появляются два актера. Крылья за их спинами. Некоторое время молча смотрят друг на друга.

АЛЕКСЕЙ: 800 городов, 1600 сёл, 3000 деревень, столько же ПГТ, и...

ЭТЬЕН: Зеро.

АЛЕКСЕЙ: Пока зеро.

ЭТЬЕН: Ты хочешь сказать: Этьен, не будь маловерным, ведь 800 городов и 3000 ПГТ - в сущности, не так много, ведь это еще не весь мир.

АЛЕКСЕЙ: Даже не половина. (пауза) Могу я спросить, где ты был всё это время? Только не говори, что странствовал.

ЭТЬЕН: Странствовал.

АЛЕКСЕЙ: Это всё? Всё, что ты можешь мне сказать?

ЭТЬЕН: Путешествовал. Летал. Передвигался в пространстве. Даже плавал.

АЛЕКСЕЙ: Эт-то что-то новое. Эт-того еще не было.

ЭТЬЕН: В Венеции. Пришлось нырнуть. Слишком разогнался. Был выбор: или головой о бульники Святого Марка, или в воду.

АЛЕКСЕЙ: И как водичка?

ЦИННОБЕР: (суфлерствует) ТухлО.

ЭТЬЕН: ТухлО водичка.

АЛЕКСЕЙ: Что-нибудь интересное видел?

ЭТЬЕН: Видел.

АЛЕКСЕЙ: (оживившись) Неужели?

ЭТЬЕН: Пролетая над парком Гуэль, обратил внимание: такая баба, шведская туристка...

АЛЕКСЕЙ: (раздраженно) Да я не об этом...

ЦИННОБЕР: (вычитывает реплику из книги) А я об этом.

ЭТЬЕН: А я об этом, Лёшенька. У неё такие эвересты. Я бы слазил. На обе вершины.

АЛЕКСЕЙ: (ядовито) И флаг бы установил.

ЭТЬЕН: Я пожалел, что я один, было бы меня много, я бы много раз её…

ЦИННОБЕР: Ты один раз сумей.

АЛЕКСЕЙ: Ты? Несколько раз? Не смеши меня.

ЦИННОБЕР: Пауза.

Пауза.

ЭТЬЕН: Сколько городов мы облетели?

АЛЕКСЕЙ: 800.

ЭТЬЕН: Да, никак не меньше. И что в итоге?..

АЛЕКСЕЙ: Понимаю, на что ты намекаешь...

ЦИННОБЕР: (орет) Пауза!

Актеры держат 10-секундную паузу.

ЦИННОБЕР: Можно.

АЛЕКСЕЙ: Понимаю, на что ты намекаешь... 800 городов, 1600 сёл, 3000 деревень, столько же ПГТ, и...

ЭТЬЕН: Зеро.

АЛЕКСЕЙ: Мы нашли...

ЭТЬЕН: Отсутствие.

АЛЕКСЕЙ: Но я же видел, я видел, как... Это... Ну ты знаешь, о чем я... Промелькнуло.

ЭТЬЕН: В Париже.

АЛЕКСЕЙ: (неуверенно) Ну, да.

ЭТЬЕН: Ноль-один на своем поле, Альёша. В прошлый раз ты говорил про Лондон.

АЛЕКСЕЙ: Пусть Лондон. Но я отчетливо видел... ну... отсвет, отблеск того, что я уже и не мечтал увидеть, того, о чем я уже...  

ЭТЬЕН: Не помышлял. А тебе не казалось, что этого вообще... вовсе...

АЛЕКСЕЙ: Не богохульствуй, Тье, если бы было так, что этого вообще.., нам бы не дали такого задания.

Бальтазар засыпает. Циннобер встает, делает круг по сцене и подходит к Этьену и Алексею.

ЦИННОБЕР: Здорово, братаны... (снимает колпак с бубенцами с головы Этьена, кладет к ногам Кандиды)

АЛЕКСЕЙ: Вы?..

ЦИННОБЕР: Пауза. Алексей в нерешительности отступает. (кривляясь, тонким голосом) Я – третий персонаж пьесы «Сангвиник». Меня господин Бальтазар дописал только что... (своим голосом) На скольких страницах вы собираетесь искать это? На 50? На 100? Вы, ангелы, не справились с пустяшным заданием. Для ангела разыскать самое сокрытое - как ботанику сдуть росу с травы, как артисту выпить... Я - власть, стоящая над вами, над-ангельская сила, и за то, что вы не нашли то, что имел в виду Бальтазар, я вас буду карать.

АЛЕКСЕЙ: Но...

ЦИННОБЕР: Мне накашлять, что он велел вам найти, но вы, ангелы, не сделали этого! Я по доброте дал вам 3 минуты или 1,5 драматургических страницы... Или вы лже-ангелы, и, в таком случае, подлежите немедленной казни огненным мечом. Или ангелы стареющие, выходящие в тираж, выпадающие в осадок... Зачем вы тогда взялись за поиск?

ЭТЬЕН: Нам приказали.

ЦИННОБЕР: Враньё, сами напросились. Я даю вам 1 минуту, чтобы вы покинули бытие. В противном случае, гнев мой будет столь страшен, что мироздание опухнет и скажет: «Эге! да он сильно разозлился!» и все стихии будут оплакивать вас 3 световых года. Ясно?

ЭТЬЕН: Ясно, ясно...

ЦИННОБЕР: Минута пошла.

Актеры убегают.

ЦИННОБЕР: И это они собирались посвятить прекрасной Кандиде?! Всё. Говорить больше не о чем. Занавес. (снимает цилиндр, кланяется публике)

БАЛЬТАЗАР: (пробудившись от сна) Конец первой сцены.

Все обступают Циннобера. Рукоплещут Цинноберу. Дамы обнимают Циннобера, дарят ему цветы.

ГОСТИ: Блистательно! Гениально! Благодарим! Были счастливы познакомиться с вами! Ангелическая пьеса! 

ЦИННОБЕР: Это не я. Небо надиктовало мне.

ГОСТИ: Как неожиданно! А мы подумали, что и впрямь - 4 действия! Спасибо! Спасибо!

БАЛЬТАЗАР: Что? Что? Это ему - спасибо? За ангелическую пьесу? Это он - драматург??!

Его никто не замечает, кроме Циннобера.

ЦИННОБЕР: (Бальтазару) Не выпячивай глаза, Коты-и-Смерть, в жизни всякое бывает.

ТОЛСТЫЙ ГОСТЬ: У меня слов нет! Это восторг! (поднимает Циннобера на воздух, прижимает к сердцу и целует)

ЦИННОБЕР: Отпусти меня.

ТОЛСТЫЙ ГОСТЬ: Светлый гений! (целует Циннобера)

ЦИННОБЕР: Отпусти меня, или я выпью твой глаз.

Гость подбрасывает Циннобера как ребенка.

ЦИННОБЕР: Выпиваю. (целует гостя в глаз)

ТОЛСТЫЙ ГОСТЬ: (отпускает Циннобера) Прекрасный язык! (держась за глаз, уходит)  

ТЕРПИН: (пожимает Цинноберу руку) Поздравляю. Я знаю многих молодых авторов. Но редко встречается подлинная новизна. Они пытаются, стараются, но у них пока плохо получается. У вас получилось. У них мычание, у вас речь.

ЦИННОБЕР: Мууууууу!...

ТОЛСТЫЙ ГОСТЬ: (держась за глаз, пританцовывая) Сегодня ваш день! Все присутствующие здесь дамы мечтают расцеловать вас!

ЦИННОБЕР: Все? Мне все не нужны.

Пауза. Кандида подходит к Цинноберу. Циннобер читает книгу. Кандида опускается на колени. Кандида целует его в лоб. В кончик огромного носа. В синие губы. Циннобер откладывает Книгу. Кандида вновь припадает к губам Циннобера. Поцелуй. Долгий. Циннобер слегка отталкивает Кандиду. Кандида не уходит, поцелуй длится. Циннобер отстраняет Кандиду и возвращается к чтению.

БАЛЬТАЗАР: Ага, ангельская мистерия «Сангвиник», автор – Циннобер. Финал мистерии - поцелуй, автор Кандида. (подходит к Фабиану, уводит его в сторону) Скажи одно из трех слов. Явь. Сон. Безумие. Мне скажи. Мне нужен ответ.

ФАБИАН: Четвертое слово можно?

БАЛЬТАЗАР: Попробуй.

ФАБИАН: Ревность.

БАЛЬТАЗАР: Перестань.

ФАБИАН: Ну, поцеловала его Кандида. Ну, слишком поцеловала. Согласен, не очень приятно. В смысле, тебе не очень.

БАЛЬТАЗАР: Слишком. Не очень.

ФАБИАН: Но драматург он хороший. Кандиде понравилось.

БАЛЬТАЗАР: Все-таки, сон.

ФАБИАН: Мне странно, что вчера я увидел его безобразным. Сегодня я так не вижу. Он не таков.

БАЛЬТАЗАР: Кривизна выпрямилась?

ФАБИАН: Я думаю, все дело в искусстве. Он только произнес: «Сангвиник. Пьеса для двух ангелов», и я сразу все увидел – и двух ангелов, и этого Сангвиника, последнего Человека Радости, которого никак не могут найти, и красоту автора. Искусство выпрямляет всё.

БАЛЬТАЗАР: Красоту автора? Это моя пьеса.

ФАБИАН: Больше никому этого не говори. Он – очень талантливый парень. Я пойду поговорю с ним… Кстати, ты бы тоже побеседовал с ним.

БАЛЬТАЗАР: Я не беседовать с ним хочу. Я хочу его убить.

ФАБИАН: Никому не говори, что «Сангвиник» – твоя пьеса. (уходит)

?Дерево.

Во время диалога Бальтазар-Фабиан гости собираются вокруг конусообразного, с человеческий рост предмета, накрытого белой шелковой тканью.

ТЕРПИН: Милостивейшие дамы и господа! Годы селекционной работы, многолетние поиски растений в разных широтах, изучение голосов оперных певцов мира, от густейших басов до звенящих теноров, кропотливые труды по скрещиванию древесины и звука, флоры и оперы, позволили мне сегодня продемонстрировать вам, почтеннейшие, говорящее дерево! Соловьиная Пальма! (сдергивает шелковое покрывало)

Глазам собравшихся предстает древо. Скорее, не пальма, а гибрид осины и великанской розы. На самом верху болтается одинокий плод. Мандарин? На ветвях развешены игрушки (шоколадный бестиарий), как на рождественской ёлке.

ДЕРЕВО: (говорит корнем, голос - сиплый бас, каким иногда пользуется г-н Циннобер; сначала прокашливается, потом кликушествует, несется почти без пауз) 

- Уже пора!.. - А куда им, собственно, торопиться, если они живут в мире, где нет времени... - Нас никто не видел! - А хоть бы видели. Что толку? Всё равно всяк, кто вас видит, не держит вас в памяти более минуты... - Кончай скорей, уже просыпаются... - Можно и не спешить, они всё время, что я их знаю, просыпаются и ни разу не смогли проснуться окончательно. - Друг дружку... - Такова жизнь. Все всё время обманывают, обкрадывают, обдирают, обламывают, обчищают друг дружку. Это неотъемлемая часть нашего существования. - Поняли? Чтоб было, по-моему, слышите? А не то... [1]

ЦИННОБЕР: (дует на дерево) Ну, всё, всё. Полно... Теперь говори молча.

Соловьиная пальма замолкает. Гости окружают Циннобера.

ГОСТИ: Браво, Циннобер! Цинноберу слава!

Терпин в легком шоке.

ТЕРПИН: (преодолев легкий шок, кричит громче всех) Цинноберу слава!

ЦИННОБЕР: Ах, бросьте... У меня их целая роща. (срывает шоколадного Левиафана, съедает) Угощайтесь.

Древо обдирают в секунду.

?Принц.

Тем временем голос объявляет: Принц Грегор!

Входит красавец Принц. Циннобер пристраивается к нему. Они совершают торжественный выход вместе. Женщины бросаются к ним.

ЖЕНЩИНЫ: Принц, принц, кусочек вашей одежды!

(срывают с Циннобера золотой плащ и разрывают на куски)

ТЕРПИН: (Бальтазару) Сегодня особый день. Я познакомился с Циннобером.

БАЛЬТАЗАР: Мои поздравления.

ТЕРПИН: Мне кажется, я знаю, в чем дело. Я говорил с Пастором, его отцом… И вот, что я понял: Пастор – не отец ему…

БАЛЬТАЗАР: Кто, если не он?

Звучит музыка. Циннобер подходит к Кандиде, берет её за руку, выводит на середину сцены. Обнимает. Они танцуют. Принц Грегор приглашает на танец одну из дам, танцует с ней. Две пары танцуют.

ТЕРПИН: (восхищается Циннобером) Грация… Циннобер – наследный принц, странствующий инкогнито.

БАЛЬТАЗАР: Из какого королевства?

ТЕРПИН: О, милый Бальтазар! Сейчас такое время… Появляются новые королевства, о которых мы и понятия не имеем. Он – Гость в самом высоком смысле!..

БАЛЬТАЗАР: Покажите на карте. Я знаю все страны.

ТЕРПИН: Есть такие страны, которых нет на карте. (покидает Бальтазара)

Дерево.

Все, кроме Бальтазара и двух престарелых ученых, охвачены танцем.

Бальтазар сидит под говорящим деревом в стороне от всех. Ученые изучают дерево, щупают ствол, теребят листья.

БАЛЬТАЗАР: Господину Цинноберу достались аплодисменты за сочиненную мной пьесу. Господину Цинноберу кричали браво как садоводу, вырастившему пальму-кликушу. Плащ господина Циннобера разорван поклонницами. Губы господина Циннобера обцелованы прекрасной Кандидой.

(Ученые насыпают в карманы землю из горшка)

Кто тебя создал? Эй, отвечай, божественный обмылок! Какой селекционер проделал титаническую работу по твоему выведению? Клубень, кто ты? Говори, говори, откуда ты возник!! С каких грядок, черт возьми, каких садов? Кавалер хеттских полей? Да ты изнанка мертвеца, а не кавалер. В тебе почему-то видят принца. Какую пыль ты пустил, какого зелья закапал им в глаза? Принц? Да твоя мать зачала тебя, когда ставила себе клистир!

ДЕРЕВО: Никому не дозволено так говорить, даже Кандиде, которую я очень люблю!

БАЛЬТАЗАР: (в ствол, злым шепотом) Вот что, любезная Соловьиная Пальма. Вырву я тебя с корнем...

Дерево пищит.

обработаю рубанком...

Дерево стонет.

сделаю из тебя кол...

Дерево пыхтит.

заточу до неземной остроты...  и посажу на тебя господина Циннобера. Чао.

(уходит)

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Сны Бальтазара.

На мшистом камне в самой глуши леса сидит Бальтазар и спит и видит сны.

БАЛЬТАЗАР: Кандида меня любит. Это правда. Это правда? Это правда. Но до тех пор, пока не появляется Циннобер. Входит Циннобер, и она любит его.

Входит г-н Циннобер и садится на мшистый камень спиной к спине Бальтазара, читает Книгу.

БАЛЬТАЗАР: Злое волшебство? Не знаю. Но я должен узнать. Колдун? Тот, который может сглазить не одного человека, не одну семью, а целый город.

ЦИННОБЕР: Бери больше.

БАЛЬТАЗАР: Все, кто сначала говорит: «Господи, ну и обделила матушка-природа!», потом говорят: «Господи, ну и одарили Боги!»

И мне самому вдруг кажется, что носатая мелкота прекрасна.

Когда проходит цинноберийское очарование? Когда я думаю о Кандиде!

Когда я вижу их рядом, он больше никакой не Божественный Гость, а клубень. И место ему – под землей.

ЦИННОБЕР: В общем, всё правильно понял. Почти всё.

БАЛЬТАЗАР: Но меня так просто не выкинуть. Я сражусь с ним. И выиграю.

ЦИННОБЕР: В этой битве я буду на твоей стороне. Я дам тебе оружие.

БАЛЬТАЗАР: И малютка вернется в утробу, его породившую. Мы сделаем Преисподней кесарево сечение, впихнем туда человечка, а потом зашьем рану нитками самой новейшей технологии.

ЦИННОБЕР: (крякнув от удовольствия) Ххэ!

Звуки саксофона.

БАЛЬТАЗАР: Какая волшебная музыка! Еще, еще...

ЦИННОБЕР: Да, ничего. Это я написал, недавно.

Сон №1. Горло негра.

Входит саксофонист.

САКСОФОНИСТ: А, Бальтазар… (пауза) А я уезжаю.

БАЛЬТАЗАР: Гастроли?

САКСОФОНИСТ: Нет, насовсем.

БАЛЬТАЗАР: Насовсем? Из города, где вас так любят?

САКСОФОНИСТ: Да.

БАЛЬТАЗАР: И больше не будет концертов?

САКСОФОНИСТ: Не будет.

БАЛЬТАЗАР: Вы? Белокожий юноша с горлом негра? Любимец города? Уезжаете навсегда? Ваши поклонники не простят вам этого.

САКСОФОНИСТ: Нет больше никаких поклонников.

БАЛЬТАЗАР: Что случилось?  

САКСОФОНИСТ: Вчера был самый безумный концерт в моей жизни… Я играю, я играю...

(начинает играть)

Циннобер встает с камня и разваливается у его ног.

ЦИННОБЕР: (говорит, комментируя игру) Этот концерт я посвящаю, конечно, вам, прекрасные женщины. И тебе, Кандида. И другим. Но прежде всего - первой красавице мира:.. моей маме. Моя мама - фея Розабельверде, и начало концерта — это её походка... Неслышная походка... Мы жили в Нью-Орлеане, где я и научился играть, и когда она пела мне колыбельную, Карибское море замолкало, чтобы послушать её... Вот так она пела, что-то такое... А вот так море затихало... Тише... тише... Штиль. Мертвое море... От мамы я унаследовал волшебный дар - слышать музыку во всем... Это не я пою тебе, говорила мама, это ночь тебе поёт, это луна тебе поёт, моя кожа тебе поёт, мои волосы тебе поют... А потом, когда я вырос, я спрашивал её, а моя кожа поёт, мама? а мои волосы поют? Конечно, говорила она. А мои глаза, мои ресницы, нос, живот, зверь поют? Конечно, малыш, говорила она. И когда она так сказала, они запели... 

(саксофон играет тему носа, после этой темы - короткая пауза, потом игра возобновляется) 

Потом я ушел из дома, мне надо было увидеть мир, а главное - услышать его... Я долго-долго не видел её, но ни на секунду не забывал. И когда я слышал шум Тирольского леса, или шепот ветра в Трансильвании, или песнь песка в Египте, или плач ручья в Исландии, всё это, словно, говорило голосом моей мамы, феи Розабельверде: Это моя кожа поёт тебе, мои волосы поют тебе... И вот недавно мы встретились... (Саксофонисту) Давай финал... Я не видел её столько лет, но она совсем не изменилась. Мама, я услышал весь мир, и больше я никогда не уйду от тебя. Я больше не малыш, я - белокожий юноша с горлом негра, и я сыграю для тебя мир. Весь, до последнего атома. Хорошо, сказала она, словно мы расстались только вчера... (Саксофонисту) Не так, не так, иначе, иначе... (пауза) Нет, черт возьми, финал у меня не вышел.

БАЛЬТАЗАР: Браво!

САКСОФОНИСТ: Я тоже так думал. Но вот, что произошло. Все бросились куда-то мимо меня и закричали: «Божественный Циннобер! Гений! Император Гармонии!» И я вижу, стоит маленькая козявка в три фута ростом и раскланивается: «Покорно благодарю, играл для вас, только для вас, все вам, все вам.» Я попытался взять чертенка за шкирку и выкинуть из клуба, но толпа сперва заслонила его, а потом навалилась на меня, чуть не затоптала. Как я выжил - ума не приложу... Ладно, дорогой Бальтазар, прощайте. Мне больше не жить в Амадейвилле… Не хочу прикасаться губами к инструменту, который так меня предал.

(кладет сакс к ногам Циннобера, уходит в лес)

ЦИННОБЕР: Ща маленький соловушка как дунет, и от этого вся природа умрет и зачахнет, цветы повянут, а птицы утратят свои голоса. (дует в саксофон; говорит, обращаясь к Лесу) Понял?

Рой.

БАЛЬТАЗАР: И кого ты еще обокрал? Штангистов, циркачей, топ-моделей?

ЦИННОБЕР: Ни у кого ничего нельзя отнять. Все всё отдают сами. Ты думаешь: потерял, сперли; а это ты сам отдал... Они летят на меня... Целый рой... Проходят сквозь (показывает на грудь), и каждый что-то оставляет внутри... (страшно орет) Э-эй! Ко мне!

Пауза.

БАЛЬТАЗАР: (в сторону Леса, словно вглядываясь в лица невидимых духов) Да, действительно. Актрисы, певцы, жонглеры... Всё наше искусство... Здравствуйте... Привет...  

ЦИННОБЕР: (ткнув пальцем, выделил кого-то из «духов») Иди сюда!

Из Леса выходит балерина.

БАЛЬТАЗАР: Анна Млекова? Жемчужина Эдема... До-небес-взлетающая... Окрыленная плоть...

Сон №2. Возвращение Щелкунчика.

ЦИННОБЕР: Возвращение Щелкунчика. Балет в одном действии. Принц по собственному желанию превращается обратно в Щелкунчика и испытывает от этого несказанное, нечеловеческое счастье.

Музыка. Балерина начинает танцевать. Циннобер надевает маску Щелкунчика с огромной зубастой пастью, пояс с коротенькой деревянной шпагой и танцует с ней.

Млекова, действительно, - высочайший класс. Млекова парит. Что касается Циннобера, то это, пожалуй, и не танец никакой.

Он играет с её станом, отрывает от тела балерины незримые куски, кладет себе в карман, пробует лапками грудь танцующей, обвивает её ноги, что-то шепчет бедрам, заклинает, заборматывает их.

Сквозь зубы маски Щелкунчика целует лоно.

В финале уставший Циннобер падает.

Танец окончен. За сценой - щелчок магнитофона, и в записи звучит исповедь балерины.

ГОЛОС АННЫ МЛЕКОВОЙ: (измученный, одетый в шумы и треск) Едва я закончила, все сказали, что нигде в мире не найти такой балерины, как Циннобер... Я сказала, что такой балерины у нас нет... Мне говорят, ну как же, та, которая вас сегодня заменяла... Я говорю: но сегодня меня никто не заменял, я весь вечер танцевала сложнейший балет... Какой? Я говорю: «Юность времени». Мне сказали, что я рехнулась, что сегодня давали «Возвращение Щелкунчика» с Циннобер...

ЦИННОБЕР: (щелкает пальцами, звук пропадает) Я вижу: тебе ясно.

БАЛЬТАЗАР: Куда яснее. (вглядываясь в лес) Фабиан? И ты здесь?

Сон №3. Дуэль.

Входит грустный Фабиан в фехтовальном костюме со шпагой в руке.

ФАБИАН: Да, любезный друг, и я здесь. Как тебе известно, коротыш Циннобер настоял на дуэли. Мне пришлось явиться. Но то, что случилось...

ЦИННОБЕР: Это просто швах. (снимает маску, читает Книгу)

ФАБИАН: Господин Циннобер! Вы пришли сюда драться со мной или читать?

ЦИННОБЕР: Вали отсюда!

ФАБИАН: Простите...

ЦИННОБЕР: Бог простит, очищай ландшафт.

ФАБИАН: Но господин Циннобер...

ЦИННОБЕР: Ты с инвалидом драться будешь? Ты, лучший фехтовальщик, будешь такого нанизывать? (толкает Фабиана в живот) Давай разойдемся. У меня и шпага игрушечная. Шел бы ты своей тропой. А я своей уже иду. (толкается) Не бей меня больно, я не боюсь... Закрой рот, поймаешь чего-нибудь. Ну что, ты на такого клопа полезешь? Ты войны не видел, парень. Знаешь, после войны сколько расползлось? Пол человека. Треть человека… Ты бы, если б твой отец таким с фронта вернулся, не полез бы к обрубочку. У тебя сигареты есть? Зажигалка? (Фабиан расстегивает молнию на кармане фехтовального костюма, достает требуемое) Давай. (забирает сигареты и зажигалку) А ты храбрый парень! (хлопает Фабиана по плечу) Будешь бить меня? Не будешь? Ну и иди к сатане.

ФАБИАН: И знаешь, что я сказал? И я сказал: ну ладно, господин Циннобер, конечно, я не буду драться с калекой, давайте разойдемся. А знаешь, что они сказали? Секунданты, сочувствующие, зеваки? Да, сказали зеваки, да, Фабиан, такая трусость, так бежать... Спасибо, господин Циннобер оказался так великодушен, что не продырявил вас как рябчика. Вы потеряли шпагу, упали на траву, а когда господин Циннобер отвернулся, вы так драпанули, что вас бы и гепард не догнал. (отдает Цинноберу свою шпагу)

ЦИННОБЕР: (забирает шпагу, читает по Книге) А гепард - почти самое быстрое животное.

ФАБИАН: После этой, с позволения сказать, дуэли я не могу никому показаться на глаза.

БАЛЬТАЗАР: (сомнамбулически) Видишь? И ты пришел в лес...

Сон №4. Дипломатия.

Вбегает Пульхер, молодой дипломат.

ПУЛЬХЕР: Всё! Мир захвачен тварями! Не хочу больше жить!

ЦИННОБЕР: (листает Книгу) Сколько пафоса! Захвачен тварями... Не хочу жить... Живого слова не скажут.

Пульхер выхватывает из-за пазухи пистолет и прикладывает его ко лбу, Фабиан отводит его руку.  

БАЛЬТАЗАР: Пульхер, не надо, опусти пистолет. Спокойно.

ПУЛЬХЕР: (мгновенно успокоившись) Два года я писал книгу о нашей внешней политике. Она только что вышла и заслужила наивысшие похвалы всех видных дипломатов и князя Барсануфа. После этого успеха я подал документы на тайного экспедитора при Министерстве Иностранных Дел. Интервью должно было стать простой формальностью. Сам князь обещал... Неожиданно мне объявили, что к интервью допущены двое. Я и некий господин Циннобер. Поверь мне, я отвечал блестяще. Я всё знаю про нашу внешнюю политику. А Циннобер понес какую-то потустороннюю чушь. Но, каково же было мое изумление...

БАЛЬТАЗАР: Можешь не продолжать: твою должность получил господин Циннобер.

ПУЛЬХЕР: Откуда ты знаешь?

Бальтазар забирает револьвер у Пульхера, отдает Цинноберу.

БАЛЬТАЗАР: Видишь ли, мы с Фабианом тоже жертвы господина Циннобера.

ЦИННОБЕР: Никакие вы не жертвы. Просто не получилось так, как вы рассчитали, и всё.

БАЛЬТАЗАР: У тебя он отнял должность, у меня - любовь, у Фабиана – репутацию. Крошка – чародей, его колдовство захватывает страну как раковая опухоль.

ПУЛЬХЕР: Колдовские чары... Я не очень верю в колдовские чары... Мне кажется, они давным-давно все рассеялись... Деньги – вот чары наших дней. Циннобер – один из богатейших людей мира, и все льстят ему из корыстных соображений.

БАЛЬТАЗАР: Нет, не деньги. Что-то намного сильнее.

ПУЛЬХЕР: Я сомневаюсь, но, хорошо, допустим, что в мире есть что-то сильнее денег. Но как мы сможем ему противодействовать? С чего начинать?

ФАБИАН: Давайте, я заколю его. Я больше не стану его слушать, просто зарежу и всё.

БАЛЬТАЗАР: Нет, тут нужно другое средство.

ПУЛЬХЕР: У меня есть возможности подключить тайные службы.

ФАБИАН: Пока не поздно, свяжемся с принцем Грегором.

ЦИННОБЕР: (подходит к ним в маске Щелкунчика) Может, я могу помочь чем-нибудь?

ПУЛЬХЕР: Спасибо, сударь, боюсь, вы не в состоянии решить нашу проблему.

ЦИННОБЕР: А вдруг?

ФАБИАН: Видите ли, добрый господин, вы нам не поверите, но один странный заколдованный человечек ворует у нас наши достоинства и награждает нас своими пороками.

ЦИННОБЕР: Какой мерзавец!

ФАБИАН: Конечно, вы нам не поверили...

ЦИННОБЕР: Очень даже, очень даже поверил. Ведь со мной проделали то же самое. Я был прекрасным благородным рыцарем. Но один маленький… ребенок – не ребенок, старичок – не старичок... неоформленный, недолепленный… не помню его имя...

ПУЛЬХЕР: Циннобер.

ЦИННОБЕР: Возможно... Отнял у меня мою рыцарственную душу, моё храброе сердце, мою красоту... И знаете, что он дал мне взамен?

ФАБИАН: Что?

ЦИННОБЕР: Если б я мог это назвать… Недо… Плавится, не остывает… Это еще делается… (пауза, срывает маску) Вот что!

ФАБИАН: Какой ужас!

Пауза.

БАЛЬТАЗАР: Замолчите! Слышите?.. Музыка Небес… Семена музыки падают на Землю и прорастают…

(пауза, Цинноберу) Уйди из моих снов!

Пробуждение.

ЦИННОБЕР: Пжалоста-пжалоста... (уходит)

ФАБИАН: Бальтазар...

БАЛЬТАЗАР: Молчи! Не говори! Слушайте её...

ПУЛЬХЕР: Да, я слышу музыку, но это не семена, это человек.

Спасение.

Шум подъезжающего автомобиля.

Музыка. Джаз. 1950-е годы.

Входит мужчина, сорока пяти лет, крепкого телосложения. На нем помятая шляпа, в зубах – сигара. Он принес с собой смесь запахов: крепкой кубинской сигары, дорогого коньяка и резкого after shave. Мужчина слегка пьян. Не замечая Бальтазара, Фабиана и Пульхера, он идет к кустам помочиться. На его запахи слетаются насекомые. Мужчина стоит спиной к зрителям и покачивается. Бабочки покрывают его шляпу. Ветер развеивает пепел его сигары.

Музыка. Бабочки покрывают всего мужчину. В несколько слоев. Он в коконе из бабочек.

Пауза. Бабочки замерли, словно для того, чтобы дать своему гигантскому собрату время на созревание.

Музыка прекращается. «Кокон» разлетается. В коконе никого нет. Дым от сигары.

БАЛЬТАЗАР: Я знал, что встречу его.

ФАБИАН: Кого?

БАЛЬТАЗАР: Того, кто нам поможет.

ПУЛЬХЕР: Одолеть Циннобера? (пауза) Не знаю, почему, но я верю Бальтазару. Или мне хочется верить?

СЦЕНА ПЯТАЯ

Конец Лемальфийского двора.

Комната во дворце князя Барсануфа. Нефритовая, для решения вопросов внешней политики. Длинный стол. Во главе стола - Князь. Так же присутствуют: его сын, наследный принц Грегор; министр иностранных дел (очень стар); видные дипломаты, среди которых г-н Циннобер.

Корона на голове Барсануфа – подобие многоуровневой башни (Вавилонской) в миниатюре. За стеклянными гранями каждого этажа маленькие человечки изображают жизнь ушедших цивилизаций. Венчает корону княжество, где правит Барсануф. Дескать, те царства были и сошли, а наше - вечно; выше - только чертог небесный. Сияет и покачивается башня-корона. И как князь не обронил её до сих пор?

МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: (докладывает) При Лемальфийском дворе ведут борьбу за власть три семейства: Розенегри, Пасси и Тоффенузи.  Семейство Розенегри опирается на Венецию, Пасси - на Англию. Семейство Тоффенузи, вроде как, поддерживает нас, но весь бизнес старшего Тоффенузи завязан на Англии и Германии. Семейство Розенегри теряет всяческое влияние, если мы выводим из игры Венецию, что мы легко делаем, поддерживая Османскую империю. Проанглийская позиция семейства Пасси связана с тем, что они финансируют английскую экспансию в Африке, но они, так же, продают оружие повстанцам в английских колониях - мы сейчас работаем над тем, чтобы эти сведения дошли до Лондона...

БАРСАНУФ: Хорошо, кого вы видите в роли премьер-министра при Лемальфийском дворе?

МИД: Сейчас эксперты просчитывают различные варианты. Мы не можем на все 100 % доверять Тоффенузи, потому что мы прекрасно знаем, кем является его жена.

БАРСАНУФ: Я не могу больше слышать про жену Тоффенузи! Называйте кандидатуру!

МИД: Мы считаем, что подходящей кандидатуры на Лемальфийского премьера нет.

БАРСАНУФ: Этот Лемальфийский двор мучает меня уже 10 лет. Он снится мне то в виде нарыва в горле, то в виде челюсти Щелкунчика, то в виде Рождественской ёлки. Это раскаленный гвоздь, забитый под ноготь империи, он не дает мне спокойно наслаждаться жизнью. Господин Лео, ваш кандидат?

Г-Н ЛЕО: Согласен с позицией господина министра: подходящей кандидатуры нет.

БАРСАНУФ: Что думает господин Труа?

Г-Н ТРУА: Я считаю, что он, безусловно, есть, просто мы его еще не знаем.

БАРСАНУФ: Что думает господин тайный экспедитор?

ЦИННОБЕР: Я не могу думать.

БАРСАНУФ: Отчего так?

ЦИННОБЕР: Среди нас, Князь, есть несколько откровенных глупцов. Мне тяжело думается среди глупцов.

БАРСАНУФ: Господин тайный экспедитор прикажет мне что-либо изменить в стране, чтобы разум подданных мыслил более совершенно?

В голосе князя слышится ирония в адрес Циннобера. Дипломаты хихикают.

ЦИННОБЕР: Да какой там разум. Не иронизируйте над собственным народом, Князь. Чтобы я мог достойно подумать, достаточно, чтобы этот зал покинули несколько человек.

БАРСАНУФ: Кто именно?

Циннобер встает с кресла, не быстро и не медленно (в среднем темпе) обходит присутствующих, затем быстро указывает на троих молодых дипломатов.

БАРСАНУФ: Эти трое?

Циннобер кивает.

БАРСАНУФ: Тем, на кого указал господин тайный экспедитор, немедленно покинуть зал.

Молодые дипломаты немедленно покидают зал.    

БАРСАНУФ: Ваше мнение по проблеме Лемальфийского двора.

Пауза. Все ждут ответа Циннобера.

ЦИННОБЕР: Зачем пылятся 10 новейших бомбардировщиков? Почему вы подвергаете пытке неподвижностью этих сияющих крылатых существ? 10 бомбардировщиков, и проблема Лемальфийского двора решена.

БАРСАНУФ: Вы в своем уме?

ЦИННОБЕР: Территория Лемальфийского двора небольшая. Вы легко облетаете её за один ваш сон. Пусть теперь полетают они. 10 вылетов, возвращение на базу, еще 10 вылетов, опять возвращение на базу, еще 10 вылетов...

БАРСАНУФ: После этого там и микроба живого не останется.

ЦИННОБЕР: Правильно, и вот в этот котлован, который образуется на месте Лемальфийского двора, еще 10 вылетов, чтобы у подземных жителей потолки осыпались.

БАРСАНУФ: Я даровал ЛемАльфию свободу и неприкосновенность.

ЦИННОБЕР: Из вас веревки вьют, князь. Из ваших жил и из ваших вен. А потом на этих веревках их жены развешивают бельё. Грязные недостиранные подштанники. Над вами уже отсмеялись звери, птицы и земноводные. Теперь очередь рыб, гадов и насекомых. Во сне вам постоянно является молодой человек, который отказывается пожать вам руку. Вспоминаете?..

Пауза. Все смотрят на принца Грегора, который, потупив взор, чистит ногти.

БАРСАНУФ: (вспоминая) Да, да, да... (пауза) Почему 10 прекрасных крылатых существ должны томиться на базе?.. Я принял решение по кандидатуре Лемальфийского премьера.

МИД: (готовясь записать) Слушаю вас.

БАРСАНУФ: Наша авиация. Она будет править в Лемальфии 1 день. Это будет последний Лемальфийский правитель.

МИД: Окончательно?

БАРСАНУФ: Да.

МИД: Ничего более?

БАРСАНУФ: Еще кое-что.

Князь снимает орден с груди Министра, надевает на Циннобера.

?БАРСАНУФ: (Министру) Я не уверен, что я в вас более нуждаюсь. А вы, господин Циннобер, не откажитесь принять портфель МИД.

?ЦИННОБЕР: Я люблю географию.., пожалуй, не откажусь.

?БАРСАНУФ: Замечательно. (пожимает Цинноберу руку)

?ПРИНЦ: Я не согласен.

?БАРСАНУФ: Что вы сказали, Принц?

?ПРИНЦ: Я не согласен, отец.

?БАРСАНУФ: С чем? С решением Лемальфийской проблемы или с новым назначением?

?ПРИНЦ: И с тем, и с другим.

?БАРСАНУФ: Объяснись.

?ПРИНЦ: Ты собираешься отправить богатейшие дары Загробному Миру и дать портфель министра типу, которого совсем не знаешь.

БАРСАНУФ: Я знаю его... Уже знаю.

ПРИНЦ: Ты в его биографию смотрел?.. Посмотри.

БАРСАНУФ: И что я должен там увидеть?

ПРИНЦ: То, что у него нет никакой биографии. Он взялся ниоткуда. Где он был, что делал - непонятно. Вроде, пастор его воспитал, а может и не пастор. В лесу его нашли, на помойке? Или под землей? И, вообще, женщина ли его рожала?

ЦИННОБЕР: Принц, успокойся, оботри пену… Обтёр? А теперь будем друзьями.

ПРИНЦ: Мои друзья - благородные люди, так что ваше предложение автоматически отвергается.

ЦИННОБЕР: Дурачок...

ПРИНЦ: Отец, он вчера получил тайного экспедитора! Три дня назад появился в столице!

БАРСАНУФ: А что толку, что эти окружают меня уже много лет? Что они для меня сделали? Чем помогли?

ПРИНЦ: Это не значит, что первого попавшегося коротышку надо сажать в МИД.

БАРСАНУФ: Ты, мой сын, хоть раз предложил мне что-нибудь толковое? Ты устраиваешь карнавалы на 100 тысяч участников, ежегодные кинофестивали, чемпионаты по автогонкам – всё на мои деньги, вызвать любую королеву красоты из любой страны для тебя как высморкаться, ты издаешь журнал, где поносишь меня...

ПРИНЦ: Папа, папа...

БАРСАНУФ: ...где я изображен в виде жабы, навозного жука, в виде Смерти с короной, использованного презерватива на свалке истории, - ты внес хоть одно ценное предложение хоть по одному вопросу? А господин Циннобер сразу исцелил меня. Я впервые вздохнул с облегчением. Мне плевать, откуда он появился. Я ощутил прилив силы.

ПРИНЦ: Ты ощутил прилив темной силы.

БАРСАНУФ: Я не хочу знать, кто воспитал господина Циннобера. Во мне сейчас столько мощи, что никто не победит и никто не остановит меня. Фууф, будто из заточения вырвался...

ПРИНЦ: Отец, ты в бреду. Оцени по справедливости эту образину. Это, наверное, бывший шут, его погнали со всех дворов, и только у нас он еще не был...      

БАРСАНУФ: (Принцу) Уходи... Так, господин Циннобер, мы должны дать распоряжения по Лемальфию как можно скорее.

ЦИННОБЕР: Уже готово. (подает Князю бумагу)

ПРИНЦ: (Цинноберу) Уходите отсюда.

ЦИННОБЕР: (Принцу) Ты будешь моим шутом.

ПРИНЦ: Ты слышал, что я сказал?

ЦИННОБЕР: А ты?

Принц дает Цинноберу пощечину.

БАРСАНУФ: (Принцу) Что ты наделал? Как посмел? Человеку, исцелившему меня... (пауза) Ты мне не сын... Чтоб я не видел тебя больше.

ПРИНЦ: Не увидишь. Но не вздумай просить, чтоб я вернулся. (уходит)

БАРСАНУФ: (ему вслед) И забудь о том, что ты - наследник. (пауза) Наследника пока нет... Все свободны. А вы, мой друг, останьтесь...

Князь и Циннобер вдвоем.

ЦИННОБЕР: Это будет поразительное зрелище. Лемальфий в огне. Их богиня Смерти, красавица с чарующим голосом, спрыгнет к ним с наших самолетов. Её парашют накроет Лемальфий, словно ночь.

БАРСАНУФ: (зачарованно) Словно ночь…

ЦИННОБЕР: Как она утомится - ведь ей стольких придется перецеловать... Не могу забыть её поцелуи...

БАРСАНУФ: Вы целовались с Лемальфийской богиней Смерти?

ЦИННОБЕР: И целовался, и всё остальное.

БАРСАНУФ: И остались живы?

ЦИННОБЕР: Я обманул её, но это отдельная история... Обожаю боевые самолеты в деле. Мы слетаем посмотреть, да, Князь?  

БАРСАНУФ: А, может, сначала послать им ультиматум?

ЦИННОБЕР: Князь, не убивайте меня... (хватается за сердце) Мне уже плохо.

БАРСАНУФ: Что вы, что вы, я пошутил!

ЦИННОБЕР: Ну, слава Богу... Не бойтесь быть решительным, князь, вы проявляете милосердие, а они вместо благодарности жрут вас, как черви… Кстати, князь, те трое, кого я выгнал - шпионы Лемальфийского двора.

БАРСАНУФ: Надо же, из таких почтенных семей...

ЦИННОБЕР: Не переживайте, князь. Теперь всё пойдет хорошо. Очень, очень хорошо.

СЦЕНА ШЕСТАЯ

Прошло несколько дней.

Альпанус.

Сад. Перед калиткой, ведущей в этот сад, Бальтазар ждет Фабиана.

Входит Фабиан.

ФАБИАН: Прости, что опоздал.

БАЛЬТАЗАР: Ничего... У тебя печальный вид.

ФАБИАН: Плохие новости, Бальтазар.

БАЛЬТАЗАР: Говори...

ФАБИАН: Кандида...

БАЛЬТАЗАР: Умерла?

ФАБИАН: Нет, жива и чувствует себя лучше, чем когда-либо.

БАЛЬТАЗАР: Тогда что же?

ФАБИАН: Она выходит замуж.

БАЛЬТАЗАР: За него?

ФАБИАН: Да.

БАЛЬТАЗАР: Слава Богу, я и впрямь решил - что-то серьезное.

ФАБИАН: Ты больше не любишь Кандиду?

БАЛЬТАЗАР: Люблю. И она меня любит.

ФАБИАН: Не уверен.

БАЛЬТАЗАР: Любит. Просто её околдовали. Чары.

ФАБИАН: Чары чарами, а наш Нобер - первый человек в государстве. После Князя, конечно.

БАЛЬТАЗАР: Да? Так быстро?

Пауза.

ФАБИАН: Пойдем?

БАЛЬТАЗАР: Я нервничаю, я боюсь войти.

ФАБИАН: Бояться нечего. Я все про него выяснил. Человек, конечно, необычный, но он - человек. Совсем молодым Альпанус ушел в армию, участвовал в Восточной кампании. Очень быстро попал в плен, потом был продан в рабство. Нас с тобой тогда на свете не было... 7 лет провел в рабстве. Выкупил себя тем, что написал поэму о жизни своего хозяина и разбил ему сад, равных которому не было. Освободившись, поселился на острове, где, по слухам, сам держал рабов. Правда, они служили ему добровольно.

БАЛЬТАЗАР: Секта?

ФАБИАН: Вроде того.

БАЛЬТАЗАР: Странно, ничего не слышал.

ФАБИАН: Потом неожиданно появился на пробах «Порочных ангелов» и был утвержден. Многих звезд обошел. И началась его головокружительная кинокарьера.

В саду появляется мужчина в помятой шляпе с кубинской сигарой в зубах. Он пьет коньяк из металлической фляжки.  

ФАБИАН: Всё сыграл: от Антихриста до главаря мафии. Потрясающая слава, и вдруг исчез, странствовал неизвестно где и год назад вернулся и уединился здесь... Теперь не боишься? Идем.

Сад.

Входят в сад.

Похоже, что это – тропический лес, неведомо как выросший в северных широтах.

Девушки-островитянки купаются в ручье. Их смех и пение заполняют сад.

Меж двух пальм - гамак. В этот гамак и запрыгивает Альпанус.

ФАБИАН: Как тебе? 

БАЛЬТАЗАР: Это деревья?

ФАБИАН: А что же ещё?

БАЛЬТАЗАР: Нет, они выглядят, как деревья, но это не деревья.

ФАБИАН: А кто?

БАЛЬТАЗАР: Пока не знаю.

ПРОСПЕР АЛЬПАНУС: (из гамака) Расскажите что-нибудь. 

БАЛЬТАЗАР: Понимаете, началось всё с того, что в городе появился один… как бы сказать… невысокий господин ...

ФАБИАН: А окончилось тем, что он обокрал всех нас и стал вторым человеком в Империи.

ПРОСПЕР: Что ж, всё ясно..

ФАБИАН: Вот. (дает Альпанусу фотографию)

ПРОСПЕР: (изучает фото, читает надпись на обороте) "Господин Циннобер и князь Барсануф на параде"... Да... Волшебство... Может быть, он из Растительного Царства? Мандрагора? Как насчет кино? Посмотрим?

 (спрыгивает с гамака и трижды хлопает в ладоши)

Кино.

Девушки извлекают из садовых зарослей киноаппарат 50-х годов. Срывают с пальмы бобину, заряжают аппарат.

Кино.

Очень плохая копия. Ч\б фильм. Немой. Быстро-быстро мелькают кадры, в которых пляшут, кривляются и кувыркаются сотни разномастных человечков.  

Девушки, как завороженные, смотрят кино.

ПРОСПЕР: Узнаете Циннобера - скажете мне. (ложится в гамак)

БАЛЬТАЗАР: Это Циннобер!

ФАБИАН: Нет, это не Циннобер.

БАЛЬТАЗАР: Вот, вот Циннобер!

ФАБИАН: Нет.

БАЛЬТАЗАР: Это он.

ФАБИАН: В таком случае ты тоже Циннобер. Доктор...

Доктор дрыхнет в гамаке.

Бальтазар и Фабиан продолжают просмотр. Обрыв пленки.

БАЛЬТАЗАР: Доктор, Циннобера среди них нет.

ПРОСПЕР: (просыпаясь) Может быть, Циннобер гном? (трижды хлопает в ладоши)

Девушки меняют бобину.

Кино.

Ч\б, но со звуком (шум рудокопных работ). На этот раз темп тягучий.

Мрачные подземные интерьеры. Лица гномов видны едва-едва. Изредка до слуха доносится их отборная брань.

БАЛЬТАЗАР: (пристально вглядываясь) Нобер.

ФАБИАН: Точно, Нобер.

БАЛЬТАЗАР: А этот что, не похож?

ФАБИАН: И этот похож.

БАЛЬТАЗАР: Что за чертовщина, мне кажется, каждый из них – Нобер.

ГОЛОС ЦИННОБЕРА ЗА СЦЕНОЙ: (очень сладкий) Не ищите, меня там нет…

БАЛЬТАЗАР: (забился) Фабиан, Фабиан! Я слышал его голос! Он здесь! Фабиан! Он здесь, но не в кино, а в саду. Он где-то здесь, в кустах, в пальмах, в девушках!

Доктор внимательно изучает припадок Бальтазара.?

ФАБИАН: Бальтазар, Бальтазар, успокойся, здесь его нет. Доктор, Циннобера нет среди гномов.

ПРОСПЕР: Среди кого-то он будет. Падшим ангелом он не может быть, но может быть его осколком...

ФАБИАН: (рассматривает кого-то в траве) Доктор, откуда у вас такие диковинные твари?

ПРОСПЕР: У меня был собственный остров. Далеко, в Вест-Индии. Я перенес его сюда.

ФАБИАН: Целиком?

ПРОСПЕР: Сейчас мир заполняется самыми разными сущностями. Даже я не всех знаю. Циннобер может быть одним из них... Коньяк будешь? (дает Фабиану фляжку, Фабиан отхлебывает)

ФАБИАН: (оглядывая Сад-Остров) А вы с населением его перенесли? Но как?

Пауза.

ПРОСПЕР: Знаешь что, не обижайся, но ты нам мешаешь. Будь любезен, подожди за калиткой. Когда я освобожусь, послушаем джаз.

БАЛЬТАЗАР: Только не джаз, после того, как Нобер унизил нашего друга саксофониста, я не могу слушать джаз.

ПРОСПЕР: А я тебе и не предлагаю. Джаз мы пойдём слушать с Фабианом. (Фабиану) Подожди там.

Фабиан уходит.

Окропление Бальтазара.

ПРОСПЕР:(выпрыгивает из гамака) Начнем. 

Звуки небесных арф и аромат тропических благовоний заполняют сад.

Девушки обрызгивают Бальтазара водой из драконьих черепов.

Островитянин снимает это на любительскую видеокамеру.

Бальтазар засыпает.

Пауза.

ПРОСПЕР: (будит Бальтазара) Пойдем... (ведет его по направлению к кустам плутонийской лилии) Как её зовут?

БАЛЬТАЗАР: Кандида.

ПРОСПЕР: Думай о Кандиде.

Пауза.

Кастет.

Входят Циннобер и Кандида. Кандида совершенно счастлива.

КАНДИДА: Ты не разлюбишь меня??

ЦИННОБЕР: Разлюблю, но пока это не произойдет, ты будешь самой счастливой. И не только среди людей.

КАНДИДА: Ты сделаешь меня королевой Небесной Атлантики?

ЦИННОБЕР: Я понесу тебя на руках и положу на этот огромный трон.

КАНДИДА: А подаришь пушистых рабынь?

ЦИННОБЕР: Их уже подвозят.

КАНДИДА: А снимешь в кино в роли своей любимой?

ЦИННОБЕР: Если пробы пройдешь.

КАНДИДА: А познакомишь с богинями Разврата?

ЦИННОБЕР: Они станут твоими жрицами.

КАНДИДА: А покажешь Лучезарную реку?

ЦИННОБЕР: Далась тебе эта Лучезарная река! Я могу сделать так, что весь Рай сожмется и войдет в тебя. И развернется уже в тебе и озарит тебя изнутри.

КАНДИДА: Мне ничего, ничего не надо. Единственно, чего я хочу – быть с тобой.

ЦИННОБЕР: Я тоже хочу быть с тобой. Потанцуем?

Танец. Голова Циннобера на животе Кандиды.

КАНДИДА: Можно я поцелую тебя?

ЦИННОБЕР: Нет.

КАНДИДА: Почему?

ЦИННОБЕР: Пока нет.

КАНДИДА: Я прошу тебя...

ЦИННОБЕР: Ты можешь потерять рассудок, а безумие необаятельно. Будешь ходить по улицам, пускать слюни, а детки в тебя камнями, камнями...

КАНДИДА: Я согласна, я согласна пускать слюни, но позволь мне поцеловать тебя.

ЦИННОБЕР: За это я тебя люблю... Ну, хорошо, ложись.

КАНДИДА: На спину?

ЦИННОБЕР: Да.

Кандида ложится на спину.

ЦИННОБЕР: Раздевайся. Только очень медленно...

Кандида начинает поспешно раздеваться.      

ЦИННОБЕР: Я же сказал: медленно...

КАНДИДА: Не могу медленно!

Бальтазар хочет заорать - звук не идет из его глотки.

ПРОСПЕР: Надень кастет и побей его. (надевает на кисть Бальтазара золотой кастет)

Бальтазар бьет Циннобера. Много раз. С жаром, с пылом.

Циннобер корчится, катается по земле. Кандида вскакивает с земли и тут же лишается чувств. Бальтазар бросается к Кандиде. Проспер с силой его отдергивает.  

ПРОСПЕР: Хватит! Сеанс окончен! Ещё немного, и ты бы остался там и тебя бы убили. Умойся. (умывает Бальтазара водой из ручья) Как ты думаешь, кто он?

БАЛЬТАЗАР: Дьявол.

ПРОСПЕР: Нет.

БАЛЬТАЗАР: А кто?

Пауза.

Он – человек?  

Пауза. 

ПРОСПЕР: Тебя отвезут домой, а мы с Фабианом пойдем на джаз. До свидания! (уходит)

Островитяне окружают сидящего Бальтазара, снимают его на фото- и видеокамеры.

СЦЕНА СЕДЬМАЯ

?

?Принц Грегор и Пульхер.

Принц лежит на траве лицом вниз и страдает. Пульхер разливает из термоса дымящийся кофе, сует принцу под нос.

ПРИНЦ: Как же отец мог так поступить со мной! Что с ним случилось? Он никогда таким не был.

ПУЛЬХЕР: Не переживайте, ваше высочество, всё образуется, Князь первый попросит у вас прощения.

ПРИНЦ: (берет кофе из рук Пульхера) Как он мог! Променял родного сына на какую-то запредельную зверюшку. Скажи мне, это поступок нормального, разумного человека?

ПУЛЬХЕР: Безумие!

ПРИНЦ: Нет, но я какой-никакой, а всё же сын, наследник. Согласись.

ПУЛЬХЕР: Бред! Полнейший бред!

ПРИНЦ: Если бы мама видела...

ПУЛЬХЕР: Она всё видит и ужасается. И слова другого нет: ужасается. Ангелы утешают её.

ПРИНЦ: Может, он просто стар?

ПУЛЬХЕР: Да, конечно, сдает Князь, сдает.

ПРИНЦ: Ладно, выгоним карлу и тут же отстраняем отца. Пусть отдыхает.

ПУЛЬХЕР: Отличная идея!...

Входит Бальтазар. Взор его безумен. На правой кисти - золотой кастет.

ПУЛЬХЕР: Бальтазар, ты здесь?!

БАЛЬТАЗАР: А где мне быть? В свите Циннобера?

ПУЛЬХЕР: В город направляешься?

БАЛЬТАЗАР: Нет, но скоро направлюсь.

ПУЛЬХЕР: Так ты ничего не знаешь?

БАЛЬТАЗАР: Ты совершенно прав: я вообще ничего не знаю.

ПУЛЬХЕР: Тебя разыскивают. Есть приказ об аресте.

БАЛЬТАЗАР: Чей приказ?

ПРИНЦ: Отца.

ПУЛЬХЕР: Конечно, малец нас всех достал, но это было слишком. Ты ворвался в дом Кандиды, нарушил неприкосновенность жилища и до полусмерти избил Циннобера в присутствии его невесты.

БАЛЬТАЗАР: Меня не было в городе.

ПУЛЬХЕР: Ты ворвался как восставшая чернь, как варвар, оскверняющий пространство. Ты был невменяем, будто опился зелья.

БАЛЬТАЗАР: Ты так говоришь, словно ты всё это видел.

ПУЛЬХЕР: Никто из нас физически не присутствовал при этой сцене, но она у всех перед глазами. Мы видим её даже сейчас. Ты действовал очень, очень грубо. Ты не посоветовался с нами...

ПРИНЦ: И главное, ничего этим вторжением не изменили, а сделали только хуже.

БАЛЬТАЗАР: Я был у Проспера Альпануса.

ПРИНЦ: Расскажите это отцовским ищейкам.

БАЛЬТАЗАР: Принц, поверьте мне.

ПРИНЦ: Хватит пустой трепотни. Домой вам нельзя... Вот (дает Бальтазару туго набитый бумажник). На первое время хватит. Уезжайте из страны.

БАЛЬТАЗАР: Нет, я нужен здесь.

ПУЛЬХЕР: Вот это и есть ваше заблуждение.

ПРИНЦ: Вы здесь не нужны. Уезжайте, чтоб не навредить нашему делу. Нашему общему делу.

Бальтазар берет бумажник и уходит.

ПУЛЬХЕР: Вообще-то парня можно понять. Господин Циннобер любит Кандиду от 6 до 10 раз в ночь. После каждой любовной схватки он дует ей в лоно, и её девственность чудесным образом восстанавливается. Таким образом, у них каждый раз как впервые.

ПРИНЦ: Гений, что и говорить.

ПУЛЬХЕР: Стоит господину Цинноберу подуть на любую рану, и она затягивается. Он искусный лекарь. Безнадежных вытаскивал. Только себя не вылечил. Побои Бальтазара почему-то не проходят.

ПРИНЦ: Молодец, Бальтазар. Здорово уделал Нобера... Давай, еще раз посмотрим Визит Золотого Кастета.

ПУЛЬХЕР: Давай.

Ложатся на траву, закрывают глаза. Блаженные улыбки на их лицах. Фонограмма: шум драки, вопли Циннобера, учащенное дыхание Бальтазара, вздохи Кандиды, крик Проспера: "Хватит!"

СЦЕНА ВОСЬМАЯ

Князья.

Каминная во дворце князя Барсануфа.

Барсануф и Циннобер ужинают. Циннобер с жадностью поглощает яства, которые подносят слуги.

Голова Циннобера перебинтована.

Отблеск каминного огня на короне Барсануфа.

Входит личный охранник Князя, шепчет Князю на ухо.

БАРСАНУФ: Что же, пусть продолжают...

Охранник уходит.

БАРСАНУФ: Пока не нашли. Это невероятно. Кто-то его серьезно прячет. Какие-то мощные силы. Мы прощупали всё. Говорят, его видели у этой спившейся кинозвезды, Альпануса, а потом он провалился...

ЦИННОБЕР: Что за человек этот Альпанус?

БАРСАНУФ: Был назван лучшим актером Империи. Я лично давал ему деньги, кстати, немалые, на любой фильм с его участием… Нет – предпочел валяться в гамаке и пьянствовать. Странные люди...

ЦИННОБЕР: Я могу посмотреть эти фильмы?

БАРСАНУФ: С Альпанусом? На каждом углу... Но где мог скрыться Бальтазар?

ЦИННОБЕР: Ничего, Князь, сам прибежит... (ест) Вы угощайтесь, угощайтесь...

БАРСАНУФ: Аппетита нет.

ЦИННОБЕР: Это поправимо... Опять сны?

Барсануф кивает.

ЦИННОБЕР: Я слушаю.

БАРСАНУФ: Три, один переходит в другой, но не плавно, а как вагончики в поезде...

ЦИННОБЕР: (уточняя) В княжеском поезде...

БАРСАНУФ: Да. Первый спальный:.. Яма, полная крови. И женщина с головой куницы зачерпнула полный ковш и протянула мне, чтоб я напился. Я поднес его к губам, но потом выплеснул ей в пасть, отчего кунья мордочка ощерилась...

ЦИННОБЕР: Это просто. Яма, полная крови, означает котлован, оставшийся от Лемальфийского двора. Ковш крови – комплекс вины, который вам навязывают, и вы абсолютно правы, что не поддаетесь на это... Номер два?

БАРСАНУФ: Я был прекрасной женщиной, и ко мне пришел ангел с белоснежным крылами, и я купался в его свете. Потом я разрешился от бремени златовласой девочкой, причем, когда она родилась ей уже было 14, и родилась она в платье и вместе с множеством игрушек. Она играла с ними и попросила меня приласкать её. А я вместо этого отобрал у неё игрушки и сжег.

ЦИННОБЕР: И это до чрезвычайности просто. Девочка – Принц; игрушки, с которыми она родилась, означают царство, данное ему от рождения и которое ему предстояло унаследовать. Уничтожив имперские игрушки, вы лишили его наследства.

БАРСАНУФ: Не был ли я слишком жесток?

ЦИННОБЕР: Что? Жесток?.. Девочка осталась цела?

БАРСАНУФ: Простите?

ЦИННОБЕР: Девочка из сна осталась цела?

БАРСАНУФ: Да, совершенно невредима, только расплакалась.

ЦИННОБЕР: Вы были не жестоки, а излишне мягки. Надо было кликнуть гвардию и сказать: пока от девчонки не останется облако кровавого пара, в часть не возвращаться. (ест) Третий сон...

БАРСАНУФ: Я снял с себя корону и надел на голову маленького корявого человечка, лица которого я не разглядел.

ЦИННОБЕР: А-а-а... Вот это уже существенно... Как это произошло?

БАРСАНУФ: Обыкновенно: снял с себя и надел на него.

ЦИННОБЕР: Где это случилось? В саду, в лесу, в море, на небе?  

БАРСАНУФ: Нет, не в лесу, не в море. Сидели за столом, ужинали, он ел очень прожорливо, а я, наверное, не был голоден... в общем, ничего не ел...

ЦИННОБЕР: Лица не видели?

БАРСАНУФ: Нет, в той части стола, где сидел я, всё было отчетливо, а там где человечек - размытое изображение, как в тумане...

ЦИННОБЕР: Хорошо, князь. Вы, мальчиком, играли в придворном театре?

БАРСАНУФ: Да. Роль маленького царя, над которым издевались бояре.

ЦИННОБЕР: Великолепно. Сыграем сценку. Представим себе невероятную вещь.

БАРСАНУФ: Какую?

ЦИННОБЕР: Что я и есть этот маленький корявый человечек.

БАРСАНУФ: Что вы, мой друг...

ЦИННОБЕР: Я говорю представим себе невозможную, невероятную вещь.  

БАРСАНУФ: Я не хочу представлять вас в виде какого-то маленького негодяя.

ЦИННОБЕР: Князь, ради меня. Ну, пожалуйста...

БАРСАНУФ: (пытается вообразить, пауза) Я не могу.

ЦИННОБЕР: Можете. Не зря говорят, что из всех монархов вы обладаете самым богатым воображением. Вас называют Барсануф-Великая-Иллюзия. По-вашему, просто так называют, из праздности?

БАРСАНУФ: Ну ладно, что я должен делать?

ЦИННОБЕР: То же, что во сне.

Князь снимает корону, надевает на забинтованную голову Циннобера.

ЦИННОБЕР: Ах, чудесно... Словно подставил голову под чистый, прохладный водопад.

(ходит в короне, щупает её руками, вдруг останавливается, невнятно бубнит, как человек, впервые дающий интервью)

Конечно, мне простому человеку, как-то неловко с царской короной на голове. Но это прекрасно, что Князь иногда, по особым праздникам, позволяет своим подданным побыть в короне. Побродить, поразмышлять... Человечек в вашем сне так говорил?

БАРСАНУФ: Точно.

ЦИННОБЕР: Больше, Князь, никакие сны беспокоить вас не будут. Ни дурные, ни хорошие. Будете просто сладко спать.

БАРСАНУФ: Это моя мечта.

ЦИННОБЕР: Она осуществилась. (пауза) А нужна ли мне эта Империя? Эта тюрьма, размером со Вселенную. Эти призрачные дворцы и ничтожные хижины. Империя – край надменных красавиц и напыщенных вельмож, порочных девочек и дебиловатых мальчиков, голубого льда и черной лютой злобы… Знаешь, Князь, мне противно в твоей короне. Она давит, а не возвышает.

БАРСАНУФ: Так снимите её.

ЦИННОБЕР: Сам снимай. (наклоняет голову, как единорог, который хочет боднуть)

Барсануф пытается снять с Циннобера корону. Циннобер стонет.

ЦИННОБЕР: Со скальпом не сними, вождь.

В этот момент врываются слуги.

СЕКЬЮРИТИ: Что происходит, Князь?  

БАРСАНУФ: Да вот, никак не могу снять корону с головы господина Циннобера.

СЕКЬЮРИТИ: (не видя Барсануфа) Что происходит, Князь?

ЦИННОБЕР: Да вот, играем в то, что он хочет сорвать с меня корону и узурпировать власть.

СЕКЬЮРИТИ: Всего лишь играете, Князь?

ЦИННОБЕР: Да, всего лишь играем.

СЕКЬЮРИТИ: То есть, нам не о чем беспокоиться?

ЦИННОБЕР: Совершенно не о чем, я владею ситуацией.

Слуги уходят.

БАРСАНУФ: Но вы же...

ЦИННОБЕР: (дразнится) Бу-бу-бу.

БАРСАНУФ: Вы же сказали, что вам противно в короне.

ЦИННОБЕР: Бу-бу-бу.

БАРСАНУФ: Вы совершенно правы, Князь, и если я чего-то не понимаю, то спишите это на моё невежество... Вы же будете добры и снисходительны, и простите, если я по неведению совершу какой-либо несущественный проступок, а я могу совершить лишь несущественный, незначительный проступок, поскольку всецело, до самых глубин и тайников моего естества предан вашему августейшему величеству...

ЦИННОБЕР: Ты сам понял, что ты сказал?

БАРСАНУФ: Простите, я теряюсь, находясь со столь высочайшей, богоизбранной и всеобъемлющей властью. Но моя преданность...

ЦИННОБЕР: Кусок навоза – твоя преданность. В общем, так. Сейчас примешь присягу и будешь евнухом в моем гареме. Пятиминутная операция, и сегодня ты уже приступишь к обязанностям.

БАРСАНУФ: Я с огромным удовольствием, вы даже представить себе не можете степень моего удовольствия, но я боюсь не справиться, у меня нет опыта.

ЦИННОБЕР: Не дрейфь, Барсик. Это слишком почетная должность для тебя. В моем гареме есть даже падшие ангелы. Они отлично работают. Всё умеют… Как я могу доверить тебе такую должность? К тому же, она уже занята. Когда-то он был самый желанный и обольстительный мужчина. Дон Жуан было его имя. Все женщины стелились перед ним. А он стал моим главным евнухом. Вот это преданность. Вот это я понимаю. Или Кандида, моя невеста. Нет ничего, чтобы она для меня не сделала. Обожает меня, и при этом ночами гоняет со своей челядью на мотоциклах и ловит для меня девушек. Вот - преданность. Только что мы ласкались, а она уже застегивает кожаную куртку, прыг на Ямаху, и на охоту. Для меня. Самых юных, самых цветущих. Мне, именно мне. Преданность!  А ты только льёшь льёшь льёшь…

БАРСАНУФ: Нет, вы не так поняли, князь...

ЦИННОБЕР: Льёшь льёшь льёшь… И нет этому конца, нет этому края. Твоя ложь равна по масштабу твоей Империи. Моей Империи. Радио включи. Быстро.

Барсануф включает радио. Шумы, хрипы.

ЦИННОБЕР: У меня нет от вас никаких секретов. У нас не может быть секретов друг от друга. Что это за правитель, который являет собой одну сплошную тайну, который весь соткан из тайн, у которого тайны в крови, в слезах, в слизистой – везде. Я перед вами совершенно открыт. Как вот эта Книга, которую подарила мне мама.

Циннобер выходит.

Монолог Циннобера слово в слово повторяется по радио, сопровождаемый смехом, аплодисментами или и тем, и другим.

РАДИО: Я отвечу на любой ваш вопрос. Спрашивайте. ВОПРОС: - Все говорят о вашем чудесном рождении. Не могли бы вы сказать, где вы родились и кто ваши родители. ЦИННОБЕР: - Я понял ваш вопрос. Я не отвечу вам, потому что вы пока еще не готовы к правде. Она может убить вас, а лгать вам я не хочу. ВОПРОС: - Когда состоится ваша свадьба с Кандидой? ЦИННОБЕР: - На днях. День свадьбы будет объявлен праздничным и население получит редкостные дары. ВОПРОС: - Что будет с экс-князем Барсануфом? ЦИННОБЕР: - Ничего. ВОПРОС: - Что значит ничего? ЦИННОБЕР: - Я пообещал ему, что в его биографии больше никогда ничего не произойдет. Его жизнь будет освобождена от событий...

Барсануф в одиночестве слушает радио.

СЦЕНА ДЕВЯТАЯ

?

?Прошло около недели.

Лесная поляна.

?В кустах прячутся принц Грегор, Фабиан и Пульхер.

?ПРИНЦ: Еще немного, и я простужусь.

?ПУЛЬХЕР: Не волнуйтесь, ваше высочество, у меня есть таблетки... Что ж, Фабиан, где же ваш, невероятный, как вы сказали, сюрприз?

?ФАБИАН: Сейчас будет.

?ПРИНЦ: Еще пару минут ждем и уходим.

?ПУЛЬХЕР: Напрасно, Фабиан, вы послушались этого Альпануса. Он - пьяница, бабник и дешевый мистик.?

ФАБИАН: Смею вас заверить, господа, что вы очень плохо его знаете.

ПУЛЬХЕР: За то вы – очень хорошо. Люди видели, как вы с Доктором вышли из джаз-клуба просто на бровях. От вас пахло какими-то сомнительными травами. Женщины с вами были непотребные. Один старичок сделал Доктору замечание, когда тот мочился на улице, так вы, шутки ради, повернули доктора, и он обдал старичка янтарной струей.

ФАБИАН: Вздорный старикашка. Пусть скажет спасибо, что мы его не побили.

?ПУЛЬХЕР: Побить – не побили, но захватили в плен. И бедный дедушка десять часов болтался с вами по самым злачным местам. Вы силой удерживали его, не давали уйти.

ФАБИАН: Этого я не помню... Дедушка дедушкой, а Доктор - единственный, кто знает причину могущества Нобера.

ПРИНЦ: Причина появления в нашей жизни маленького Нобера кроется в том, что сейчас - рубеж веков. Самое поганое время. Люблю середину века. В начале века все какие-то бесноватые, в конце - дохлые, а середина - то, что надо.

ПУЛЬХЕР: Вы правы, Принц, как было бы хорошо, если б рубежей веков вообще не было, только сороковые - пятидесятые, сороковые - пятидесятые.

ФАБИАН: Идут! Тише, господа, более ни слова.

Входят Циннобер и Барсануф.

ЦИННОБЕР: (снимает с забинтованной головы корону и с плеч королевскую мантию, отдает Барсануфу) Иди в том направлении... (показывает рукой) и не вздумай оборачиваться.

БАРСАНУФ: Слушаюсь, Князь.

ЦИННОБЕР: Ты сам поймешь, когда надо будет остановиться и возвратиться сюда.

БАРСАНУФ: Да, Князь.

ЦИННОБЕР: Можешь недолго побыть в короне. Ступай.

БАРСАНУФ: Спасибо, ваше величество, спасибо...

ЦИННОБЕР: Всё, не мельтеши.

Барсануф уходит.

ЦИННОБЕР: (падает на траву, валяется в траве) Матушка! Матушка! (пауза) Матушка, не прячься, я знаю – ты в лесу! (нюхает цветы, урчит) Урр! Урр!

Входит Фея Розабельверде.

ФЕЯ: Здравствуй, милое дитя моё. (садится рядом с Циннобером, целует его, гладит по голове) Что случилось? Почему твоя голова забинтована?

ЦИННОБЕР: Кто-то не хочет, чтобы я любил тебя. Они хотели выколотить из меня любовь к тебе...

ФЕЯ: Бедный мальчик... Я сменю повязку, и твои раны сразу заживут.

Фея Розабельверде снимает бинты и накладывает на лоб и плешь Циннобера травы и листья.

ЦИННОБЕР: Они сделали вид, что бьют меня за Кандиду, мою невесту. Но я сразу понял, что это за тебя. Они хотели, чтобы я потерял память и разлюбил тебя, но им это не удалось... Я люблю тебя еще больше.

ФЕЯ: Конечно, милый. Я знаю, что ничто не в силах заставить тебя не любить.

ЦИННОБЕР: Не любить тебя.

ФЕЯ: Да, конечно... Я была в разных странах и привезла тебе игрушки.

Входят (влетают) эльфы и приносят белый чемодан, в безразмерном чреве которого могли бы уместиться 4 г-на Циннобера.

Фея Розабельверде щелкает застежками, чемодан раскрывается, игрушки выливаются водопадом и накрывают Циннобера.

ЦИННОБЕР: (купаясь в них) Ах, спасибо, мама...

Фея снимает с головы Циннобера травы и листья.

ФЕЯ: Теперь на тебе нет ни царапины... Дай-ка я расчешу тебя. (расчесывает играющего Циннобера гребнем)

ЦИННОБЕР: (играет в сражение, переходящее в любовную схватку) Вшш! Кхх! Бфф! Ах-ах... Дшш! Бчжж! Ах-ах-ах... Дррр-бввау!.. Ах-ах-ах... (стонет) Ыммм-ыммм...

ФЕЯ: Ты доволен, что стал Императором?

ЦИННОБЕР: Ты же знаешь, мама, мура всё это. Бжж! Кых-кых!

ФЕЯ: А Кандида? Ты уверен, что она подходит тебе?

ЦИННОБЕР: (выедает те игрушки, которые оказываются съедобными) Ням-ням-ням... Совсем не уверен. Но ты знаешь, вдруг... в какие-то моменты... (прекращает играть) Она становится так похожа на тебя... Не очень, конечно, не очень, но остальные-то совершенно не похожи, ни единой точечкой...

ФЕЯ: А когда Кандида похожа на меня?

ЦИННОБЕР: Позавчера... Возвращаемся мы с охоты на ведьм. Наловили три полных невода. Устали как черти. И Кандида склоняет голову мне на плечо, целует в шею... И я понимаю...

ФЕЯ: Что?

ЦИННОБЕР: Что она очень сильно любит меня. Совсем сильно, особо любит. И тогда вдруг мне кажется, что она вот сейчас, вот в эту секунду раскроет губы и скажет твоим голосом: «Не бойся, милое дитя мое, я спасу тебя, от всех-от всех.» А она, дура, лезет языком мне в губы!

(швыряет игрушки в кусты, где прячутся Принц Грегор, Фабиан и Пульхер)

ФЕЯ: Не переживай, мальчик мой, я постараюсь сделать так, чтобы она тебя понимала.

ЦИННОБЕР: Постарайся, но вообще она - дура.

Фея делает последние взмахи гребнем, отходит чуть в сторону, любуется своей работой.

ФЕЯ: Никогда раньше мне не удавалось так дивно причесать тебя...    

Пауза.

ЦИННОБЕР: Матушка, а ты в своих дальних странах не завела себе никаких любимцев?

ФЕЯ: Что ты, милый? Если бы было так, я бы не подарила тебе...

Эльфы вносят новую книгу.

ЦИННОБЕР: Оой! Вот подарок, так подарок.

ФЕЯ: Я решила, что ту ты знаешь уже наизусть.

ЦИННОБЕР: Ах, матушка! Не только я, и она знает меня наизусть. Все красивые женщины, которых я встретил на её страницах, уже давно беременны от меня, и скоро мы ожидаем легион Цинноберов.

ФЕЯ: Удачи и счастья легиону.

ЦИННОБЕР: Знаешь, матушка, я тоже скоро сделаю тебе подарок. Ты почувствуешь, что не зря так старалась, выращивая меня. (читает)

ФЕЯ: Я ухожу.

ЦИННОБЕР: Побудь еще.

ФЕЯ: Нет, дитя, я должна уйти.

ЦИННОБЕР: Хорошо, матушка. Через девять дней, здесь же.

ФЕЯ: Да, милый.

Циннобер падает, целует край её платья.

ФЕЯ: Прощай. (уходит)

Эльфы собирают игрушки в чемодан.

ЦИННОБЕР: Доставьте во дворец, в детскую.

Эльфы исчезают.

Пауза.

Кусты начинают кашлять, фыркать, и трое заговорщиков поднимаются во весь рост и направляются к Цинноберу, отряхиваясь и отплевываясь.

ФАБИАН: С добрым утром, Государь! А отличная прическа, черт возьми! 

ПУЛЬХЕР: А что вы делали в траве? Пых-кых! Это как понимать?

ФАБИАН: И что за красивая тетя порхала тут, подобно виденью? 

ПУЛЬХЕР: Новая фаворитка? Из благородных?

ПРИНЦ: Старовата.

ПУЛЬХЕР: А зачем она расчесывала ваши государственные кудри?

ФАБИАН: Может, она стилист?

ПРИНЦ: Точно, Фабиан... А массаж? Государь, а тетя умеет делать массаж?

ПУЛЬХЕР: Думаю, умеет. (шепчет Принцу на ухо)

ПРИНЦ: Конечно, ты прав: они из одной шутовской свиты. Сначала малыш кувыркается, от чего господа надрывают животы. Потом, разгоряченные смехом, они идут на покой, где их ждет массаж.

ЦИННОБЕР: (отрывается от книги) Как ты сказал? Массаж? (пристально глядя на Принца) Ладно. Ваше счастье, что сейчас я поглощен чтением. (Принцу) Но я тебе скоро отвечу. Хорошо, что напомнил про шутовскую свиту. (погружается в чтение книги)

Входит Барсануф с короной в руках.

БАРСАНУФ: Как вы посмели, мерзавцы, нарушить отдых вашего Государя?!

ПРИНЦ: У нас дурное воспитание, сударь, мы же не царских кровей.

БАРСАНУФ: Немедленно отойдите от Князя Циннобера.

ПРИНЦ: Циннобер – князь? В таком случае, позвольте представиться: архангел Гавриил. А может быть, господин Циннобер более, чем князь, может быть, он из собственной рвоты сотворил мир, а из своего повидла слепил людей?

БАРСАНУФ: (Принцу) Низкий подонок, не смей произносить имя Императора своими грязными устами!

ПРИНЦ: Запрети мне.

БАРСАНУФ: Откуда ты такой появился?!

ПРИНЦ: Из вашей крови и плоти, сударь.

БАРСАНУФ: (задыхаясь и бледнея) Не-не-негодяй, преступник...

ПРИНЦ: Не нервничай, отец, будет плохо с сердцем.

ЦИННОБЕР: Оставь, Барсушка, ему жизнь влепит. И очень скоро. И моей рукой.

Циннобер и Барсануф уходят. Барсануф надевает корону на Циннобера.

БАРСАНУФ: (уходя) Знаете, ваше величество, я сейчас носил корону и решил, что её форма, конечно, несовершенна. Она как-то неубедительно смотрится на ваших золотых волосах...

ПРИНЦ: Нет, наша династия никогда не восстановится!

ПУЛЬХЕР: Принц, главное – терпение.

ФАБИАН: Альпанус говорил, что Циннобера сотворило некое волшебство. Вот мы и увидели эту волшебницу. Красота возносит Безобразие, сама удаляется, а Безобразие оставляет нам. Зачем? Наверное, мы сильно провинились.

СЦЕНА ДЕСЯТАЯ

На следующий день.

Остров Проспера Альпануса. Закат, пение птиц.

Проспер Альпанус лежит в гамаке и листает фолиант.

Звонок.

Проспер спрыгивает с гамака.

Звонок.

ПРОСПЕР: Войдите! (и скрывается в пальмовой роще)

Входит фея Розабельверде. Любуется Садом. Удивляется Саду.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Есть кто-нибудь? Эй!.. Или Сад необитаем?.. Никого. Тогда я буду разговаривать с пальмами... Сад, кто же тебя вырастил? Я не вижу ничего, что бы мне не нравилось... Я давно не испытывала ничего подобного... (подходит к гамаку, берет в руки фолиант) Гамак и книга моего отца... Здесь только что кто-то был... Эй! Где вы? Не прячьтесь... Кажется, что сейчас... Я, наверное, ошиблась... Не может быть, чтобы здесь жил гонитель моего маленького питомца. (ложится в гамак) Отец, зачем ты посылаешь мне такие сны? Зачем ты превращаешь чужое имение в наш остров? Кажется, сейчас ты сам появишься в своем плаще, сотканном из чувств, и скажешь: «Пойдем, моя чудная, духи приготовили для нас новое представление». Только сделай так, чтобы я подольше не просыпалась: я хочу погулять по нашему острову... Милый отец, моему избраннику грозит опасность, я шла к его врагам, я шла защищать его, и вот, неожиданно уснула и... мне 13 лет, и это первое лето моей женственности, и закат никак не кончится, и море особенно ласковое... (спрыгивает с гамака) Я иду к тебе... (поднимает фолиант с травы) Ты разбрасываешь книги по всему острову. Я соберу те, что попадутся по пути. (направляется в глубь острова) Если это сон, то пусть он не кончается, а если Сад и вправду существует, я бы никогда не уходила отсюда...

ГОЛОС ПРОСПЕРА: Живите здесь.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Кто вы?

ПРОСПЕР: (входит) Я - Проспер Альпанус.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Это ваш Сад?.. И вы сказали мне: живите здесь?

ПРОСПЕР: Да, сказал.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: В вашем имении?  

ПРОСПЕР: В вашем. Этот остров ваш.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Мой?

ПРОСПЕР: Я дарю его вам.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Спасибо... Извините, мне надо бы отказаться от подобного подарка...

ПРОСПЕР: Но вы же не можете отказаться... (пауза)

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Вы правы, не могу...

ПРОСПЕР: Я бы показал вам, где что находится, но, мне кажется, вы и так всё знаете. (пауза) Мне пора. Надеюсь как-нибудь прийти к вам в гости. (направляется к выходу)

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Вы ничего не возьмете?... (пауза)

ПРОСПЕР: Нет, мне ничего не нужно. (идет к калитке)

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Подождите... Не уходите.

ПРОСПЕР: Меня ждут дела. (пауза) Вы, будто, хотите что-то спросить и не решаетесь.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Да.

ПРОСПЕР: Спрашивайте.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Сейчас...

ПРОСПЕР: Не бойтесь.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Хорошо... За что вы преследуете моего мальчика?

ПРОСПЕР: Это не ваш мальчик.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Я не совсем понимаю вас.

ПРОСПЕР: Неужели?.. Кто он вам? Сын? Племянник? Брат? Возлюбленный?.. Я не вижу ничего, чтобы вас связывало.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Конечно, вы не видите, но это не значит, что ничего нет.

ПРОСПЕР: Ничего нет.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Я вам говорю: это вы не видите.

Пауза.

ПРОСПЕР: Хорошо, я не вижу. Объясните мне.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: И не подумаю. Это касается нас двоих.

ПРОСПЕР: Тогда почему вы просите меня не преследовать его? Я не стану отпираться: я, действительно, не желаю добра новому императору. Но если вы не хотите рассказать мне о том, что вас связывает, не просите за него.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Вы не любите его, потому что не знаете, как он прекрасен.

ПРОСПЕР: Вот как. А мне он кажется недостойным. Не то что вашего, а вообще ничьего внимания.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Он лучше вас... То, как вы удивились, выдает вас. Есть вещи, которые в вашей голове не укладываются. Равно как есть чувства, которые ваша душа вместить не в состоянии.

ПРОСПЕР: А душа Циннобера бесконечна?

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Да. В нем столько любви! Меня обжигает, когда я приближаюсь к нему. Я сдерживаю себя, чтобы не броситься к нему, чтобы он воспринимал меня как мать. (пауза) Если бы вы знали, как он любит мир. С какой жадностью он живет! Нет ничего, чтобы оставляло его равнодушным. Он никогда не бывает холоден, вял или безразличен. Он хватает разные элементы бытия и смешивает их в себе, как в колбе. Он не побоялся превратить себя в лабораторию. Когда я его увидела, он был крохотным обломком, осколком, частицей звездной пыли. Потом на нем стали нарастать слои драгоценного жемчуга. Один за другим. Он проделал огромный путь. Я не думаю, что с кем-либо случались подобные прорывы. Он - огромный кристалл, возникший почти из ничего.

ПРОСПЕР: Вы всё придумали, от начала и до конца. Первое, что он похитил - ваше воображение. Он такой, каким вы его видите.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Сила, заключенная в Циннобере - то, что я очень долго искала. Мне был нужен человек, в котором было бы то, чего нет во мне... Поверьте, что я сразу оценила все ваши достоинства, дорогой Проспер Альпанус, но такой, как вы, мне не нужен. Вы слишком похожи на меня... И ничего в моей душе не отзывается на вас.

ПРОСПЕР: Так было не всегда...

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: (не слыша его) Мне осталось недолго ждать. Скоро Циннобер достигнет неслыханных высот, и тогда моё волшебство и его безграничная мощь соединятся.

ПРОСПЕР: Зачем вам нужно соединяться с его, пускай и безграничной, мощью.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Я не могу сказать вам. Скажу лишь, что мы вдвоем изменим строение Мира. Вселенная очень постарела и износилась. Мы живем внутри огромной издыхающей старухи. Но вместе с Циннобером, моим сыном, братом, племянником, как хотите, я сотворю мир, равного которому по красоте и величию не будет...

ПРОСПЕР: Как же строго ты наказана.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: (не слышит слов Проспера, оглядывает Остров) Понравится ли Сад моему сыну? (пауза) Как вы стали владельцем Сада?

ПРОСПЕР: Мой учитель подарил мне его.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Я представляю, как он войдет сюда. (закрывает глаза) Он увидит цветы, пальмы и скажет...

Входит Циннобер.

ЦИННОБЕР: (озирается) Цветы, пальмы... Всё равно, я вижу только тебя... (падает на колени, целует туфли феи Розабельверде) Все пейзажи меркнут, когда ты входишь в них. И ничего, кроме тебя, нет. Во всем мире. Там, где заостряются твои каблучки - конец света...  

ПРОСПЕР: Он никогда не войдет сюда.

Циннобер уходит.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Остров теперь мой, и сюда будут приходить те, кого я позову.

ПРОСПЕР: Так оно и будет, но он не войдет сюда.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Немедленно покиньте мой Сад.

Проспер поднимает фолиант.

ПРОСПЕР: (читает) Монологи, произнесенные без слов... (листает) Жизни, прожитые без воплощения… (листает) Вот... Девочка, обожавшая отца и любившая смотреть вдаль. У неё был самый прекрасный Остров и волшебное детство. Духи, подвластные её отцу, служили ей, воспитывали и развлекали её. Лишь с одним из всех подвластных ему духов отец запретил ей разговаривать. Тот дух дерзил ему и любил обсуждать несбыточное. И девочка ослушалась отца и вступила в беседу с тем духом. И сказал ей дерзкий: «Остров хорош, но, все же, он не твой и нет свободы на нем. Кто ты здесь? Папенькина дочка? Вот на моем острове, который в иных морях, ты будешь царствовать.» Отец прогневался на ту беседу и наказал дочь. Он не отнял у нее дар волшебства, передавшийся по наследству, но с тех пор она стала грезить о несбыточном и мечтать о недоступном. И еще он сказал: «Ты забудешь своего возлюбленного и будешь испытывать любовь к не стоящим любви, к самым неугодным Богу мужчинам.» (откладывает книгу) Ведь Циннобер не первый и не единственный. Помните, скольким вы помогли? Увидев в них то, чего там и близко не было. Красавчик Джонни, от ненависти к миру предпочел превратиться в атомную бомбу... Эстет Левальер... Вы сделали его королем Джиннистана, страны эльфов. И как в Эльзасе пропадали подростки, так в Джиннистане стали пропадать эльфы и феи. Хорошо, что любителя анатомии хватил удар... Васька-дебил, который смог только превратить морскую воду в портвейн и утонул...

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Но Циннобер - другой.

ПРОСПЕР: Да, Крошка переплюнул их всех. Но поверьте, Циннобер - не более чем неудачный эпизод в вашей жизни. Я снимался в кино, я знаю, что такое - неудачный эпизод. Про него надо как можно скорее забыть. (пауза) Пойдем гулять по Острову.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Пойдем... Почти как Остров моего детства.

ПРОСПЕР: Это тот же Остров, твой отец отдал мне его со всеми слугами.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Ты очень похож на отца... Как получилось, что отец подарил остров тебе?

ПРОСПЕР: Живи здесь, и ты скоро всё вспомнишь.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Как же мы не встретились раньше?

ПРОСПЕР: Мы встречались.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Где?

ПРОСПЕР: Здесь.

Пауза. Фея вспоминает.

ПРОСПЕР: Тогда никакого Циннобера не могло быть в твоей жизни...

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Странно, сейчас мне кажется, что чужой вовсе не ты, а он.

ПРОСПЕР: (почти кричит) Твой отец, а мой учитель говорил нам: «Не связывайтесь с чужеродными стихиями. Не имейте дела с теми, кто соткан из иного вещества, нежели вы. Даже если это чужое желанно, не берите его.» Мы стояли здесь, у этих пальм, когда он говорил нам...

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Я не могу бросить его. Он любит меня.

ПРОСПЕР: Нет, у него всё ворованное. Даже любовь к тебе.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Он пытается спасти мои розовые плантации, которые вянут.

ПРОСПЕР: Чтобы спасти их, Циннобер не нужен.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Ты знаешь, как это сделать?

ПРОСПЕР: Не надо ничего делать - просто сейчас такое время. Потом они снова расцветут.

Пауза.

Сумерки.

Голоса в темноте.

- А библиотека отца?

- Ничего не изменилось...

- Такая же, как и тогда?

- Я провожу тебя к ней.

Уходят вглубь Сада.

Второе появление Циннобера.

Входит Циннобер в плаще с дорожным чемоданчиком.

ЦИННОБЕР: Матушка! Я приехал! Твое дитя! Погостить приехал! В твоем новом поместье!... (падает на траву) ...Ой, а то ли тебе подарили? Здесь совсем другая трава. Не та, что мы с тобой любим. Матушка! Выйди встретить меня! Ты не хочешь меня видеть? Ведь такого раньше не было. Чтобы ты скрывалась от меня. (встает с травы, изучает Сад) Здесь всё какое-то ненастоящее. (принюхивается) Сад, который не пахнет. Похоже на павильон... Конечно, это павильон для съемок. (впрыгивает в гамак) Какая мягкая плоть у этого гамака. Может быть опасно... (листает фолиант, читает) «Ты напрасно лег в гамак и открыл книгу.» (откладывает) Напрасно?.. А посему?... (вываливается из гамака, ползет по траве, мяучит, урчит) Уррр! Уррр!

Входит фея Розабельверде.

ФЕЯ: Что ты, милый? Что тебя тревожит? (гладит крошку по голове, тот пытается укусить её руку) Разве ты понимаешь, как ты обделен, разве неведение не делает тебя счастливым?.. Ты ведь не видишь себя в зеркале. Взглянуть на себя сверху, ползущего по траве, как безногая гусеница, ты тоже не можешь. (Крошка мурлычет и трется телом о платье Феи)

Иногда лучи так падают на тебя, что, кажется, в тебе заключена невероятная красота, что на самом дне больной плоти лежит редчайшая жемчужина. (Фея гладит крошку, крошка обнюхивает её своим длинным носом, пытается поцеловать) Могло бы быть так: в тебе, маленький, сокрыт принц, околдованный рыцарь, храбрейший воин и лучший возлюбленный в мире... (Крошка всё-таки сумел поцеловать край платья феи и отвалился) В тебе, комочек, дремлет разум, спит, окованная льдом, прекрасная душа... Так могло бы быть. Но в тебе нет ничего. Ты пуст. (Крошка ревет) 

Я помогу тебе, хоть это и невозможно.

(Фея Розабельверде гладит сидящего Крошку по голове. Он замирает. Фея достает из саквояжа золотой гребень, заносит над головой малыша. Пауза.)

Нет, тебе никак не поможешь... Невозможно – значит, невозможно… Нет, никак... Спи!

(Непонятно заснул Крошка, или нет - как сидел, так и сидит без движения.)

До свидания, милый!

Поспешный уход феи Розабельверде.

Крошка застывает.

Раскачивается. Падает в траву.

Затихает в траве.

Пауза.

Входят Проспер и Фея.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Я снова дома... (пауза) Ты не раздумал уезжать?

ПРОСПЕР: Мне нужно. Давай, совсем ненадолго вернемся к Цинноберу.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: К кому?

ПРОСПЕР: К маленькому человечку, ставшему царем.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: А, да, Циннобер... Что ты хочешь узнать?

ПРОСПЕР: Дай мне золотой гребень.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: (отдает гребень) Больше ничего не нужно?

ПРОСПЕР: Нет.

Фея резвится, не замечая лежащего Циннобера.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Я забыла! Может быть, уже поздно. Я подарила ему том №2. Он уже достаточно силен и без моей помощи. Он создал школу Цинноберов. То, как возрастает его могущество, удивительно даже для меня.

ПРОСПЕР: Это не так страшно. Самое важное - твой отказ от него.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Получай его! (резвится)

ПРОСПЕР: Я не ожидал, что ты так быстро откажешься от Циннобера.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Что ты все время вспоминаешь этого Циннобера. Я уже забыла.

ПРОСПЕР: Я рад, что ты забыла.

Пауза.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Тебе надо уезжать?

ПРОСПЕР: Да.

Пауза.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: А могу я поехать с тобой?

ПРОСПЕР: Конечно. Но только прямо сейчас.

РОЗАБЕЛЬВЕРДЕ: Немедленно. Дай мне только проститься с Островом.

ПРОСПЕР: Он никуда не денется. Идем...

Уходят.

Циннобер лежит в траве.

СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ.

День Царя.

Бывший дворец Барсануфа, ставший дворцом Циннобера. Интерьер Дворца описать сложно, так как разные залы постоянно перетягивает дизайн друг у друга. Еще Дворец становится похож на тех, кто в него входит. Окна всасывают внутрь заоконные пейзажи. Крыши трутся о небо и льнут к небесным светилам.

Во Дворце в сжатом виде присутствует вся Империя. Воздух здесь столь густ от заполнивших его незримых тварей, слетевшихся на дворцовую иллюминацию как на маяк, что затруднительно не только дышать, но и передвигаться.

Особо следует отметить Трон, похожий на готический собор, на вершине которого Циннобер смотрится как химера, и кровать - бескрайнее поле, покрытое белой простыней как снегом.

Еще есть стол для трапезы и цветная ширма.

В сцене «День Царя» участвуют все персонажи пьесы, встречавшиеся или упоминавшиеся ранее, кроме Проспера Альпануса, Феи Розабельверде, Бальтазара и фрау Лизы.

Пробуждение.

Утро. Циннобер спит (один) на своем бескрайнем ложе. Вокруг кровати - приближенные. У изголовья - камердинер Барсануф с короной в руках, у изножья - Фабиан в военной форме, прижимающий к орденам белый цилиндр Циннобера, где-то посередине - Пульхер с диктофоном.

Принц Грегор (Шут Грегор) спит на подстилке под кроватью. На нем - костюм Этьена (см. Третью Сцену), на голове причудливое сооружение, являющее собой смесь короны и шутовского колпака (от короны оторваны ненужные золотые шарики и превращены в бубенчики). Шут привязан к своему Императору длинной платиновой цепочкой (запястье к запястью).

ПУЛЬХЕР: Розовые плантации.

ФАБИАН: Свадьба.

ПУЛЬХЕР: Бескрайние розовые плантации.

ФАБИАН: Свадебный пир, ближе к финалу.

Сходятся, жмут друг другу руки. Барсануф разбивает их.

ПУЛЬХЕР: Вы проиграли.

ФАБИАН: Увидим.

БАРСАНУФ: Вы, молодые люди, ничего не понимаете в сновидениях нашего императора. Свадьба, розовые плантации... Настолько не чувствовать природу ночных грёз вообще и природу ночных грёз гения, в частности.

ФАБИАН: Хорошо, ваша версия.

БАРСАНУФ: Хотите мою версию? Сейчас... Представьте себе...

Циннобер зашевелился.

БАРСАНУФ: (громким шепотом) Диктофон!

Пульхер подносит к устам пробуждающегося Циннобера диктофон. Пауза.

БАРСАНУФ: (тихим шепотом) Представьте себе... Лесная поляна. Солнце. Зной. Раскаленная земля.

ГРЕГОР: (с подстилки, не просыпаясь) И входит старуха. Бюээ... (словно его рвет) Косматая, горбатая...

ПУЛЬХЕР: Опять запись испортит.

БАРСАНУФ: Что поделать? Объедки снов Государя перепадают Грегору.

ГРЕГОР: (бормочет) Упала на траву... Детеныш катается. Бюэээ.  

Циннобер ворочается.

ФАБИАН: Пробуждается...

БАРСАНУФ: Включай диктофон.

Щелчок диктофона в руке Пульхера.

ФАБИАН: Свадьба.

ПУЛЬХЕР: Плантации.

ФАБИАН: Свадьба.

ПУЛЬХЕР: Плантации.

БАРСАНУФ: Молчите, болваны!

Циннобер ворочается.

ГРЕГОР: Появилась красивая-красивая... Воздушная... Увидела. Ах! Пожалела чадо…

Циннобер с закрытыми глазами садится на кровати.

ГРЕГОР: Наклонилась... Ах, бедный! Как же тебе помочь?.. А старуха спит, глаза закатила – смерть! А красивая говорит:..

Циннобер пробуждается.

ЦИННОБЕР: Мама! (хватается за голову, пауза) Я сделаю, что обещал.

ГРЕГОР: (проснувшись одновременно с Циннобером) Уж если мы с королёнышем обещали, мы все сделаем. Здорово, мелочь. (протягивает Цинноберу руку)

ЦИННОБЕР: Привет, гороховый. (пожимает руку Шута) Доброе утро, господа.

Господа говорят: «Здравствуйте, ваше величество!» Циннобер встает с кровати. На нем стильная пижама. Барсануф надевает на голову Циннобера корону. Циннобер достает из-под подушки 2-й том феи Розабельверде, листает.

ЦИННОБЕР: (Барсануфу) Принеси умыться. (Пульхеру) Читай.

Барсануф уходит. Пульхер достает из кармана пиджака бумагу, читает распорядок дня.

?Утро Царя.

ПУЛЬХЕР: На сегодня намечено:

Встреча с монархами Титана

Переговоры с магами

Расправа с чернью

Клиника. Операция шести безнадежных.

Минералиссимус 

Служители культа

Хазары

Пока Пульхер читает, возвращается Барсануф с бутылкой шампанского и губкой. Вскрывает шампанское, протирает Циннобера шампанским. Грегор дергает его за края одежды, мешает протирать Циннобера.

БАРСАНУФ: (Грегору) Брысь!

?ПУЛЬХЕР: (продолжает читать)

Посещение королевской тюрьмы

Театральный фестиваль

Репетиция «Потерянного Рая»

Съемки фильма «Детство Циннобера»

Запуск Трэвеллера-7  

Посещение гарема

Встреча с невестой

Завершить статью о красоте

Ответить на письмо короля Людвига о длинной паузе

Дарить свою любовь детям

ЦИННОБЕР: Достаточно... Цилиндр.

Фабиан подносит Пульхеру цилиндр. Пульхер вытаскивает одну белую карточку.

ЦИННОБЕР: Тащи сразу три.

Пульхер вытаскивает еще две, читает.

ПУЛЬХЕР: Гарем, хазарский посол и служители культа Циннобера.

ЦИННОБЕР: (вырывает из книги феи Розабельверде страницу) Это отослать королю Людвигу...

ПУЛЬХЕР: (забирает страницу) Слушаюсь.

ЦИННОБЕР: Теперь зови.

ПУЛЬХЕР: (громко) Хазарская делегация, служители культа и элита гарема могут войти.

С трех сторон входят три группы лиц. Гарем облепляет Циннобера, гладит его, трогает, ощупывает царственную плоть; служители культа падают на колени и медленно ползут по направлению к трону; хазары застенчиво топчутся в стороне.

ЦИННОБЕР: Сначала с вами... (раскланивается с Дон-Жуаном и Пастором) Здравствуйте, Дон-Жуан, здравствуйте, Пастор...

ГРЕГОР: Привет кастратам. В каких мирах сейчас блудодействуют ваши погремушки? (здоровается за руку с Дон-Жуаном)

ПАСТОР: Здравствуй, дитя моё.

ЦИННОБЕР: Что творится в нашем грешном мире?

ПАСТОР: Крещу твоих детей, пока они еще не родились.

ЦИННОБЕР: Все проходит хорошо?

ПАСТОР: Почти все твои дети реагируют нормально, но некоторые излишне бурно. 17 женщин, те, в чревах которых расшумелись твои сыны, сейчас болеют. Это всё в левом крыле гарема...

ЦИННОБЕР: Выживут?

ПАСТОР: Будем надеяться. На всё воля Божья.

ЦИННОБЕР: Ладно, святой отец, не забывай меня.

ПАСТОР: Никогда, сын мой.

ЦИННОБЕР: (целуется с Дон-Жуаном) Что, золотой? Ты ответил этим шавкам-журналистам?

ДОН-ЖУАН: (похож на красивую брюнетку лет 40) Я сказал, что, исчерпав женственность Земного Царства, я пустился в странствия. Я соблазнял искушенных самок Преисподней, томных жриц Страны Теней, Зазеркальных див... Я взбирался по лестнице наслаждения всё выше и выше, небесная любовь впитывала меня, я сам становился чистейшим любовным напитком...

ЦИННОБЕР: Ну и...

ДОН-ЖУАН: Но всё это не идет ни в какое сравнение с тем чувством, которое я испытываю сейчас. Служа императорским евнухом, я каждый день подключаюсь к всепоглощающей любви, которую изливает Император Циннобер.

ЦИННОБЕР: Слушайте, дешевые подхалимы, слушайте.

ДОН-ЖУАН: И только через служение Цинноберу и через общение с ним я по-настоящему обладаю всем миром.

ЦИННОБЕР: Молодец, хорошо сказал. (вглядывается в ласкающих его женщин) Сегодня пусть готовятся ... Ты, со своей свитой... Ты, с твоим отрядом... Может быть, пусть еще подготовят спящих красавиц, попробую разбудить...

ДОН-ЖУАН: Ваше величество, в гареме произошел инцидент, требуется ваше разбирательство.

ЦИННОБЕР: Что натворили мои сластены, мои неженки, мои соболятки?

ДОН-ЖУАН: Два падших ангела всё время прикидываются разными женщинами и обманывают своего царя, который ласкает их чаще остальных.

ЦИННОБЕР: Так это и есть мои лучшие ученики! Предстаньте...

Два падших ангела, отделившись от элиты гарема, предстают пред царскими очами.

ЦИННОБЕР: Вчера обманывали?

Падшие ангелы кивают утвердительно.

ЦИННОБЕР: Позавчера?

Кивают утвердительно.

ЦИННОБЕР: Прикидывались школьницами, одухотворенными девами, недотрогами.

Кивают утвердительно.

ЦИННОБЕР: И я ничего не заметил! Гениально... Прогреть мою кровать.

Падшие ангелы забираются под одеяло, под которым только что спал Циннобер.

ЦИННОБЕР: (Хазарскому Послу) Ну а ты что не подходишь? Иди сюда. (Хазарский Посол подходит) Чурка мой, чучмек родимый, меньшинство угнетаемое! (поцеловались, обнялись, соприкоснулись огромными носами)

ШУТ: Государь, не трать на него свои лобзания.

ЦИННОБЕР: Карту Империи!

Фабиан приносит карту, похожую на пухлое лоскутное одеяло. Циннобер и посол смотрят на карту.  

ЦИННОБЕР: Здесь - рот нашей Империи. Мы заглатываем гуннов, присоединяем, втягиваем их в себя. Далее они плывут по прекрасным прозрачным рекам, нашим артериям. И вот здесь, на Юго-востоке, где наш анус, мы их выделяем. И пропитанные желудочным соком Империи они смогут очень быстро превратиться в хазарских подданных. Забирайте их.  

ПОСОЛ: А вот у меня есть предложение. У вас здесь очень болезненный полуостров. Лучшие хазарские хирурги могли бы очень изящно его отрезать.

ЦИННОБЕР: Ты мой доктор носатый, говори еще! Такое отдохновение слушать тебя, видеть, как трепещет твой язычок. Что ты хочешь отрезать, счастье моё? Говори, говори…

Звонок телефона. Циннобер берет трубку.

ЦИННОБЕР: Да... Здравствуй, моя дорогая... Ага... Нет... Для тебя ничего не будет... (прикрывая рукой трубку, Барсануфу) Покажи хазарам мой музей. (в трубку) А почему я что-то должен для тебя делать? Кто ты мне?... Ну и что?... (вешает трубку) Обиделась. Странно, все считают, что я им должен.

Экскурсия по музею Циннобера.

БАРСАНУФ: Добро пожаловать, любезные иноверцы, в Музей Циннобера, в Зал Высокого Заимствования... Музыку...

Из-за ширмы раздаются звуки саксофона. Хазары, как завороженные, медленно двигаются к источнику звука. Эффект Крысолова.

БАРСАНУФ: Наш Император первым открыл принцип Высокого Заимствования, заложенный в мироздании.

Вы увидите, как блуждают свойства, переходя от одного объекта к другому, от одного к другому.

Города-Цинноберы, меняющиеся пейзажами.

Звери-, птицы- и насекомые-Цинноберы, перенимающие друг у друга окрас, пластику и сложность устройства.

Вы увидите духов-Цинноберов, резвящихся друг в друге.

Ночь, выдающую себя за полдень.

Тьму, притворившуюся светом.

Вы увидите сны, забирающие у яви её плоть; прислонитесь к говорящим деревьям, перетягивающим друг у друга Пиноккио, запрятанного в них...

Книги-Цинноберы, забирающие тексты других книг. Фильмы-Цинноберы, исполненные иных кадров.

В ваши уши вольется музыка Циннобера, мелодии, переваренные Императором, звуки, которые он прослушал и выделил порами.

(новая тема саксофона)

Вы насладитесь телами, забирающими красоту и стройность чужих тел,

и увидите лик нашего мира в те минуты, когда он заимствует свойства у мира мертвых...

(ныряет за ширму, говорит из-за неё)

Образ великого Циннобера заполнит вас до последней клеточки. В каждой капле вашей, в данном случае, хазарской, крови будет Циннобер.

Хазары уходят вслед за Барсануфом за ширму, бывший император быстро возвращается, а хазары остаются в музее. Похоже, навсегда.

Служители культа.

Пока Барсануф уводит хазар, Циннобера обступают служители культа Циннобера. Это - 1-й выпуск его школы. Все одеты как Циннобер в разные годы его жизни. Среди служителей - Сын Пастора, многие из гостей Профессора Терпина из Третьей Сцены, в т.ч. гость-толстяк с черной повязкой на глазу и 2 престарелых ученых господина.

Один из Цинноберианцев с маской на лице держится обособленно.

СЫН ПАСТОРА: Служители вашего культа, ваши ученики Цинноберианцы пришли вознести молитвы и возложить дары...

ЦИННОБЕР: Валяйте!

Сектанты вываливают перед Царем игрушки. Груду разнообразных, разноцветных игрушек.

СЕКТАНТЫ: Вечная вселенская слава и любовь очам Великого Циннобера, языку Великого Циннобера, его сияющей плеши, чреслам, страстям, его женщинам, его Шуту...

Пока они молятся, Циннобер садится на пол и играет. Точнее, пытается играть: игрушки ему явно не нравятся, он ломает их, швыряется, говорит: «Дрянь! Подделка!»

Шут Грегор играет с ним.

СЕКТАНТЫ: Слава тебе, дивно рожденный! Слава тому мгновению, когда, выйдя из пены, Афродита испытала первую любовь, и из её первой любви возник золотой импульс, вошел в благословенное чрево и стал Циннобером! Слава тому дню, когда в благословенном чреве Циннобер в смертельной схватке одолел злонравного близнеца, мешавшего его чудесному рождению!

ШУТ: Покоя не дает им твое рождение... Рождение Государя чудесно и без ваших бредней!

ЦИННОБЕР: Что мы - реалисты? Пусть болтают, что хотят.

СЕКТАНТЫ: Слава королевскому детству Циннобера и Божествам, воспитавшим его!

Слава Афродите, первой женщине Циннобера!

Слава их сыну, прекрасному Циннофродиту...

Слава трем годам инициации великого Циннобера...

ЦИННОБЕР: (рявкает) Довольно! Так... Игрушки – фигня собачья, посмотрим, чему вы научились.

СЫН ПАСТОРА: Три пары ждут посвящения в Цинноберы и Кандиды.

Три пары выстраиваются перед Циннобером.

ЦИННОБЕР: (первому молодому человеку) Говори.

ПЕРВЫЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Меня зовут Ансельм. Я прожил интересную жизнь, но главное, что она окончилась: шесть месяцев назад я погиб на дуэли. Меня убил... но это неважно, а важно то, что уже полгода я мертвый, не живой, меня в этом мире нет. Но я нахожусь среди живых, забираю от каждого немного живого вещества, немного живого.., и вот: никто не может отличить, я стою перед вами, и никто не скажет, что я не отсюда...

Циннобер подходит к Ансельму, обнюхивает его.

ЦИННОБЕР: А запах? Запах трупный. (принюхивается) Ты не умерший, ты - нежить... Это большая разница. (приказывает свите) Самый лучший гроб сюда - немедленно заколотить его!

ПЕРВЫЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Ладно, ладно, я сам ухожу. Я ухожу, меня уже нет.

Вместе с 1-й девушкой удаляются.

ЦИННОБЕР: (второму молодому человеку) Ты...

ВТОРОЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Я, ваше императорское величество, в отличие от вас, родился на болоте. И родился я простой пиявкой. Мои мама и папа, бабушка и дедушка, и все прапрапрапрабабушки и дедушки были болотными кровососущими. Представляете, как мне было трудно проделать путь от пиявки до, пускай, не очень приятного, но человека. Используя метод высокого заимствования, я стал своим сначала среди жаб, потом выпей, потом лисиц, собак и, наконец, псарей. И вот, я перед вами, жаль, что мои мама и папа не могут видеть моего взлета...

ЦИННОБЕР: (оглядывает его) Хорошая работа... Но... (засучил рукав) Посмотри.

ЧЕЛОВЕК-ПИЯВКА: Зачем?

ЦИННОБЕР: Видишь, как вздулись мои вены? Какой причудливый рисунок... Тебе ничего не напоминает?

ЧЕЛОВЕК-ПИЯВКА: Нет, ничего.

ЦИННОБЕР: А цвет?

ЧЕЛОВЕК-ПИЯВКА: Цвет сумерек.

ЦИННОБЕР: Не просто сумерек, а сумерек в лесной глуши... Дремучая чаща... Раньше там было озеро... А сейчас - тина, сгнившие травы, тухлая вода... Поближе посмотри.

Человек-Пиявка пристально вглядывается в царские вены цвета сумерек и вдруг с жадностью впивается в руку Циннобера и начинает сосать.

ЦИННОБЕР: Фотографа! Быстро!

Сцену сосания фотографируют.

ЧЕЛОВЕК-ПИЯВКА: Ням-ням-ням.

ЦИННОБЕР: Теперь скажи что-нибудь на человеческом языке... Мы ждем... Не можешь?

Человек-Пиявка отрицательно кивает.

ЦИННОБЕР: С этого момента начинается твой обратный путь. Собаки, лисицы, и так до самого болота, к папе и маме... Уведите.

Человека-Пиявку уводят.

ЦИННОБЕР: (осматривает 2-ю девушку) Эту Кандиду можно отвести в гарем. На днях она пройдет посвящение.

2-я «Кандида» падает к ногам Циннобера, целует его тапочки.

Следующий в очереди - Цинноберианец с маской на лице, что держался в стороне.

ЦИННОБЕР: Ты один?

ЦИННОБЕРИАНЕЦ: Она не пришла.

ЦИННОБЕР: Почему?

ЦИННОБЕРИАНЕЦ: Сказала: ну его к дьяволу, это посвящение, и уехала танцевать.

ЦИННОБЕР: (всматривается) А в этом молодом человеке что-то есть. И экзаменовать не надо. Ты посвящаешься в Цинноберы, мой друг. (обнимает его) Кем бы ты хотел быть при моем дворе?

ЦИННОБЕРИАНЕЦ: Императором.

ЦИННОБЕР: Что ж, возможно, будешь. Что за книга в твоей руке?

ЦИННОБЕРИАНЕЦ: Мой дневник.

ЦИННОБЕР: Читай.

ЦИННОБЕРИАНЕЦ: «Биографию господина Циннобера следует начать со странной истории, вроде бы, к делу не относящейся. Один молодой человек связался со старухой…»

Звонок телефона.

ЦИННОБЕР: Извини, потом доскажешь.

Так эта история о молодом человеке и осталась недосказанной.

ЦИННОБЕР: (в телефон) Что?.. (пауза) В таком случае - война. (Фабиану) Ты дождался.

ФАБИАН: Ура, война, неужели... Я не верю... Я как во сне...

ЦИННОБЕР: Ты дождался, старина. (Сектантам) У меня создается ощущение, что высокое заимствование дается вам очень тяжело. Вы камни, в которых нет никакой музыки. Даже застывшей. Всё должно быть намного легче. (подходит к служителям культа женского пола, по очереди обцеловывает) Как пчела нектар, как девочка цветы: сорвал - бросил, сорвал - бросил. Выпил её - впрыснул частичку себя, выпил её - впрыснул себя.

Поцелованные «Кандиды» лишаются чувств.

ЦИННОБЕР: Цилиндр!

?Храм и пумперникель.

Фабиан подносит Цинноберу цилиндр. Циннобер достает еще три бумажки, отдает Пульхеру.

ПУЛЬХЕР: (читает) Придворный архитектор, театральный фестиваль, любовь к детям.

ЦИННОБЕР: Зови.

ПУЛЬХЕР: (громко) Храмовый архитектор, комедианты и школьники, войдите!

С трех сторон появляются: архитектор с макетом, детки и артисты. Циннобер углубляется в чтение книги.

Пауза. Циннобер пальцем подзывает архитектора, архитектор подходит, Циннобер склоняется над макетом.

АРХИТЕКТОР: Храм Циннобера собирает всё лучшее, что есть в существующих и разрушенных храмах. И аккумулирует всю их намоленность... Вот - вечно растущая, живая Башня-Циннобер. Стены сложены из звучащих кирпичей, цитирующих вас... Здесь предполагается минарет, и на нем малые минареты, как иглы на кактусе... Под куполом - мозаика: живые картины из жизни Циннобера: как Циннобер творит звезды, солнце и мир...

ЦИННОБЕР: Да нет, слишком пышно. Главное, чтобы моему духу было уютно там. (одному из мальчиков-школьников) Иди сюда... Зачем ты пришел ко мне?

МАЛЬЧИК: Меня наградили посещением Дворца.

ЦИННОБЕР: За что?

МАЛЬЧИК: За лучшее сочинение.

ЦИННОБЕР: Тема.

МАЛЬЧИК: Мой друг.

ЦИННОБЕР: Читай.

МАЛЬЧИК: (шпарит наизусть) «Мой друг очень странный человек. Он не ходит в школу, живет в мусорной куче и не моется. Он хватает женщин за все места, ворует, ругается. Выпивая рюмку, растекается по столу. И никто из людей не хочет с ним дружить. Но его слушаются собаки и кошки. Песцы тянут к нему мохнатые мордочки. Птицы щебечут от радости при виде его. Лес прислушивается к его храпу, потому что Лесу интересны его сны. А сны его действительно интересны...»  

ЦИННОБЕР: Молодец, ты и вправду любишь своего друга. Ты заслужил пумперникель.

Выносят многослойный торт: это - сделанная из мороженого, крема и шоколада царская корона.

ЦИННОБЕР: Съешь до последней крошки, и дивное превращение ждет тебя.

МАЛЬЧИК: (не глядя на торт, указывает на книгу) Дай!

ШУТ: Не трожь.

Мальчик капризничает: «Дай! Дай!», хватается за книгу. Шут сгребает мальчика в охапку, крепко сжимает, не пускает к книге.

ЦИННОБЕР: Ты ведешь себя, как плохой мальчик.

МАЛЬЧИК: (пытается вырваться из лап Шута) Книгу!

ЦИННОБЕР: Я отдам тебя на воспитание моему Шуту.

МАЛЬЧИК: (неожиданно взрослым голосом) Ха! Я сам его воспитаю! (снова детским) Книгу!

ЦИННОБЕР: (смотрит на мальчика) Хотя, я тоже никогда не был хорошим мальчиком. (вырывает из книги страницу, дает мальчику, мальчик тут же начинает читать её) Но помни, малыш, чтение этих страниц может быть опасным.

ПУЛЬХЕР: К вам вечнодевственная царская невеста.

?Невеста.

Появляется Кандида со свитой из прекрасных фрейлин. За свитой следует Терпин, отец Кандиды.

На Терпине белые боксерские перчатки и черные очки. Он подпрыгивает, сражаясь с невидимым противником.

ТЕРПИН: Любовь и Счастье боксируют со мной. Моя дочь - императрица. Любовь, бей меня до полного нокаута. Моя дочь - владычица Империи.

Кандида идет расслабленной походкой, словно пьяна или еще не проснулась. Фрейлины поддерживают её. Одета Кандида очень легко. Одна из фрейлин пытается набросить ей на плечи шубку.

КАНДИДА: Не надену. (сбрасывает шубку)

Ей подносят туфельки. Кандида зашвыривает их далеко-далеко.  

КАНДИДА: Когда ты ко мне придешь?

ТЕРПИН: (сгибается) Ниже пояса, ниже пояса. Счастье, вмажь мне еще раз ниже пояса! У-ху-ху! Моя дочь правит миром!  

ЦИННОБЕР: Почему он не в госпитале?

КАНДИДА: Ну, милый, это же мой папа, ему же хочется побыть со мной. Когда ты придешь ко мне?

?ЦИННОБЕР: Сегодня попозже.

КАНДИДА: А пораньше?

ЦИННОБЕР: А пораньше не приду.

КАНДИДА: Смотри, милый, не оставляй меня надолго одну. А то девочки совсем совратят и испортят меня, и я отвыкну от твоих ласк.

ЦИННОБЕР: Кто это совращает и портит тебя?

КАНДИДА: Они. (указывает на Богинь Соблазна) Накажи их.

ЦИННОБЕР: И что они с тобой делают?

КАНДИДА: Всё, что захотят. Знаешь, им так трудно отказать... Я хочу прийти к тебе ночью. Почему ночью ты всегда спишь один?

ЦИННОБЕР: (Богине Соблазна) Поцелуй мою невесту.

КАНДИДА: Что ты, не вели ей делать это! Она так это делает.

ЦИННОБЕР: Как?

КАНДИДА: Так, что я про тебя забываю.

ЦИННОБЕР: Целуйтесь.

КАНДИДА: Ой!

Кандида и Богиня Соблазна целуются.

ЦИННОБЕР: (всматривается) Какими разными могут быть поцелуи! (Мальчику) Тебе нравятся эти тети?

МАЛЬЧИК: (не отрываясь от страницы) Нет.

ЦИННОБЕР: (Кандиде и её свите) Уходите.

ТЕРПИН: Сотый раунд. А я еще жив! Любовь и Счастье, от ваших ударов невозможно умереть!

Открытая репетиция.

Во всем дворце гаснет свет. Пауза без света.

Свет прожектора падает на изголовье кровати.

Из-за спинки, показываются головы трех артистов (две женщины, один мужчина), одетых для представления.

ПУЛЬХЕР: Ваше величество, только что прошел первый тур фестиваля. Особых событий нет, но очевидно, что все антицинноберские произведения оказались порядочным дерьмом, и похожи одно на другое, а все процинноберские - очень достойные... Вам представляют миниатюру, сделанную по вашему заказу.

?Пауза.

ДИКТОР: Офорт № 64. Счастливого пути![2]

Включается фонограмма. Начинается представление. Трио движется от кровати к трону. Актеры ничего не говорят, только воют.

ДИКТОР: Куда держит путь эта адская банда, завывающая в ночном мраке? При свете дня было бы нетрудно перестрелять всю эту нечисть. Однако в темноте их не видно.

Тройка добирается до трона.

Циннобер смотрит еще несколько секунд.

ЦИННОБЕР: Стоп! Как вы играете Испанию?!… Что такое Испания? Испания — это я. Сейчас поясню. Моя мама, божественная Фея, родила меня и бросила. И в моей жизни начался период мрака. То же было с Испанией. Она была задумана как божественная страна, но потом её Боги отвернулись от неё. Испания — это безлунная ночь, которая помнит о Свете, покинувшем её.

ПУЛЬХЕР: Ваше величество, калек привезли, они ждут наложения ваших пальцев.

ЦИННОБЕР: (страшно орет) Что я, единственный доктор в Империи?! Вы что все, обезумели?! Увозите их обратно, или я покалечу их еще сильнее. И вас заодно! (Актерам) Куда держит путь эта адская банда?.. Вопрос: куда они устремились?.. Они страшно напуганы. Что могло их напугать? Только Свет... Но Свет не может быть вблизи таких тварей. Как они оказались рядом со Светом? Где происходит действие? В Аду? Тогда откуда Свет?.. Возможно, Христос спустился в Ад. И нам показано бегство Ада от Христа.

ШУТ: В какие дебри забрался, царёныш!

ЦИННОБЕР: Допускаете такой сюжет?

Артисты неуверенно кивают, мол, в общем, допускаем.

ЦИННОБЕР: И зря. Сюжет здесь совсем другой... Это наша с Кандидой игра: мы хватаем нечистых и несем их к Свету. И когда корчи их становятся невыносимыми, мы их отпускаем. Как они несутся!.. (Звонок телефона, Циннобер снимает трубку.) Да... Нет, без меня никаких испытаний не проводить. (прикрывает трубку рукой, актеру) Как вас зовут?

АКТЕР: Володя.

ЦИННОБЕР: (в телефон) Ничего без меня нельзя! Ни предварительного, ни заключительного. (вешает трубку) У вас очень плохая школа, Володя. Вы не слышите партнера... Вы смотрели «Возвращение Щелкунчика» с моим участием?.. Эй, где ты?

Впархивает Анна Млекова, жемчужина Эдема. Музыка. Циннобер и Млекова танцуют.

ЦИННОБЕР: Сливаешься с ней... Чувствуешь всё, что в ней происходит. Ловишь момент, когда от неё отделяется, из неё вылетает иная, незримая балерина, и ап! в себя, в себя...   

Танец оканчивается.

ЦИННОБЕР: (Балерине) Да, пока не забыл: когда будешь танцевать партию Кандиды на нашей свадьбе... (на ухо) Усекла? Свободна. (хлопает Жемчужину Эдема по тощим ягодицам, та исчезает в закулисье)

ЦИННОБЕР: (возвращается к Актерам) Овладел в игре партнером и тут же овладел зрителем. (ловит Сектантку) Вам понравился мой танец?

СЕКТАНТКА: Да.

ЦИННОБЕР: Верю. Можно я вас поцелую? (целует её, потом обращается к актерам) И уже в тебе не только партнер, но и зритель. Ты вобрал зрителя, преображенного тобой же. Он выпил твой спектакль, а ты выпил его. Спектакль вернулся к тебе. (пауза) Но дело даже не в том, что вы не слышите друг друга. Вы не слышите основополагающих вещей, не чувствуете субстанцию, из которой соткан театр. Ведь вся эта сцена... Не эта (показывает на актеров), а эта (обводит руками всё дворцовое пространство) происходит во мне. Это не заложено у вас в игре. Вы уже во мне... Попробуйте еще раз.

Актеры вяло плетутся по направлению к кулисам.

ЦИННОБЕР: Нет, можно даже не пробовать. Это другую жизнь надо прожить. (пауза) Скажите, вы понимаете, что у вас не получается?  

АКТЕРЫ: Да.

ЦИННОБЕР: Вам хотелось бы сыграть это?

АКТЕРЫ: Да.

ЦИННОБЕР: Тогда работаем по Станиславскому. Завтра мы спускаемся в Ад, репетируем там, проходим через все круги, в каждом круге проигрываем эту историю, пропитываемся Адом, обрастаем им, потом выбираемся и... летим к Свету... Вы должны прожить эти биографии. А сейчас отдыхайте, собирайтесь с силами, всем спасибо.

Все присутствующие рукоплещут: Браво! Какая режиссура!

ЦИННОБЕР: (Пульхеру) Запиши на завтра: Инфернальная репетиция.

ШУТ: Можно, я проведу эту репетицию? Царю не подобает кривляться, а то вдруг - коронованная особа, и начинает паясничать и фиглярствовать как комедиант. Может что-нибудь такое, например, отчебучить. (кривляется, изображая танец Царя с балериной)

ЦИННОБЕР: Не надо дразниться - сам таким останешься... Актеры вон! И все вон! Остаются приближенные и... ты. (указывает на Человека в Маске, только что принятого в Цинноберы)

Трапеза.

Все схлынули. Кроме Императора остались Барсануф, Фабиан, Пульхер, шут Грегор и Цинноберианец в Маске.

Освещение меняется. Вместо многоярусных люстр и вычурных ярких светильников - свечи.

Император садится за стол.

Стол уставлен яствами, но блюда накрыты белой скатертью.

Приближенные садятся за стол. ?

Пауза.

ЦИННОБЕР: Я стал намного быстрее утомляться... Я хочу, чтобы несколько дней во Дворец никто не приходил... Я буду отдыхать. Спать на балконе. Со мной будет только весенний вечер... (пауза) Вы знаете, что моя мама, прекрасная фея Розабельверде, владеет розовыми плантациями. Тысячи гектаров и миллионы цветов. Цветы моей мамы - самые прекрасные в мире. С их красотой может соперничать лишь их изнеженность. Они нуждаются в постоянном уходе. Садовников явно не хватает.

БАРСАНУФ: Можно перебросить с нектаровых полей.

ЦИННОБЕР: Нет, нельзя. Там работают неопрятные люди с грубыми руками. Эти грязные пальцы не для цветов феи Розабельверде. Розы завянут при одном приближении их черных ногтей.

ПУЛЬХЕР: Где же взять садовников со столь трепетным прикосновением?

БАРСАНУФ: Может быть, ваши дети, государь, которые вскоре появятся на свет в гареме, смогут ухаживать за плантациями своей бабушки.

ЦИННОБЕР: Когда они еще появятся... К тому же, детей требуется выхаживать, воспитывать - на это уйдет время. А плантации надо спасать сейчас... Я нашел страну, где есть садовники с нежнейшими пальцами. Дивное место... (словно прислушивается) Там нет смены времен года. Там всегда конец апреля. Цветы, собратья маминых Роз, там не источают запах, а забирают его... Какое наслаждение попасть там под дождь... В Царстве Мертвых у всех добрые глаза... (пауза, вспоминает что-то, ведомое ему одному) Страшная участь быть некрасивым... Это не имеет отношения к Царству Мертвых... Озера, каналы... Гондолы плавают по мертвой воде...

ЦИННОБЕРИАНЕЦ: Расскажите еще.

ЦИННОБЕР: В Царстве Смерти нет смерти.

ЦИННОБЕРИАНЕЦ: Еще что-нибудь...

ЦИННОБЕР: Почему я исцеляю некоторых дурных людей? Не хочу засорять Царство Смерти. (пауза)

Нежные лепестки и грубые пальцы... Я должен спасти Плантации. Я сделаю это. Плантации не погибнут.

Я чувствую, что чем-то рассердил её. Она давно уже не навещала меня. Мне кажется, нить, связующая нас, неумолимо утончается. Я сделаю это для неё.

Звонит телефон. Циннобер его разбивает.

?ЦИННОБЕР: Ну, Барсушка, что у нас сегодня?

Фабиан снимает скатерть.

БАРСАНУФ: Имперский трехслойный пирог - начинка каждого слоя сделана, соответственно, из пищи Нижнего, Срединного и Верхнего Миров... (переходит к другому блюду) Застывшие страны и острова: от Бургундии до Цейлона… (идет от блюда к блюду) Заливы... Этносы: вырождающиеся и те, что на подъеме… Свобода, рабство, зависть и другие пороки, чуть далее - добродетели… Звери, мечтавшие стать людьми… Они лежат здесь... Волчатина, но каждый из этих волков съел свою Красную Шапочку.

ЦИННОБЕР: Знаю я этих Красных Шапочек, они сами раздвигают офонаревшему волку пасть и впихивают себя.  

БАРСАНУФ: Ну и мелкое: нектар, лава, лотосовые пирожки, лунное пойло... Да! Особо рекомендую: история вашей жизни, сделанная из сладкого...

Циннобер начинает есть. Свита тоже подъедает. Лишь Цинноберианец к еде не притрагивается.

ЦИННОБЕР: (поглощая пищу) На свадьбе всё это должно быть на столе.

(Цинноберианцу) Не ешь?

ЦИННОБЕРИАНЕЦ: Я и так насыщаюсь.

Нобер жрет города и пороки. Запивает реками и страданиями. Щелкунчиком колет бриллиантовые орешки. Забрасывает орешки горстями в глотку.

Цинноберианец достает из кармана маленький светящийся шар (шаровая молния в миниатюре). Незаметно подкладывает на стол между Фландрией и Алчностью.

Нобер не замечает подставы, сжирает шаровую молнию и вдруг очень некрасиво давится. Хватается за горло.

ЦИННОБЕР: Ггыыы!

ЦИННОБЕРИАНЕЦ: Больше нечего сказать?

Циннобер рычит. Свита затихла и бездействует.

ЦИННОБЕРИАНЕЦ:  Кусок, что застрял в твоем горле, тоже любит заимствовать. Он будет вбирать проглоченную тобой пищу, а потом и тебя самого, разбухать, разрастаться, жиреть, пока совсем не опустошит тебя. Ты лишишься всего, что ты высосал за свою жизнь, это перейдет к нему, а твоя оболочка будет сидеть на нем, в обтяжку, как костюм, который мал. И всё: он легко сбрасывает тебя, как накидку… (сбрасывает плащ) и идет странствовать дальше.

Циннобер пытается схватить Цинноберианца за грудки.

ЦИННОБЕРИАНЕЦ: До свидания, Император.

ЦИННОБЕР: (реплика прорывается сквозь его звериный рык) Стоооой!!!

Цинноберианец уходит. 

Корчи Императора.

ПУЛЬХЕР: (своему Государю) Я должен вам сказать неприятную вещь. Далеко не все подданные Империи находятся под обаянием вашей блистательной личности.

БАРСАНУФ: Ваша способность держать под контролем каждую деталь Бытия подвергается сомнению.

ФАБИАН: Говорят, что фея Розабельверде отказалась от вас.

ПУЛЬХЕР: Многие не в восторге от ваших проектов.

БАРСАНУФ: Считают, что ваше волшебное влияние распространяется только на двор и, отчасти, на столицу.

ФАБИАН: Что императорский двор утопает в неге и волшебстве, а Империя живет, в общем и целом, достаточно скучно.

Шут спасает Императора. Сильно бьет по спине - маленький шар вылетает из глотки Циннобера. Циннобер учащенно дышит. Непрожеванный кусочек корчится у его ног.

ЦИННОБЕР: Думали, я подохну?

БАРСАНУФ: Что вы, ваше величество?

ШУТ: (Цинноберу) Никакое ты не величество. Ты - волшебный плебей.

Всеобщая пауза.

ЦИННОБЕР: Это и есть определение настоящего аристократа.

ШУТ: Мельчайший властитель. Ты знаешь, что ты растешь обратно? Что ты в землю уходишь, вниз уходишь, царьё. Скоро в тебе будет минус 10 см. Будешь у нижних ребят с потолка свисать ... Так они про тебя думают.

ЦИННОБЕР: Так плохо?

ШУТ: Гони ты их всех, Государь. Они хотят, чтоб тебя вообще не было.  

ЦИННОБЕР: Вообще? То есть, нигде-нигде.

ШУТ: Ну да, совершенно нигде.

ЦИННОБЕР: То есть, чтоб я совершенно, никоим образом не существовал? А как же мои желания, помыслы, чаяния. Что всё это - сор под ногами?

ШУТ: Они хохочут над помыслами и плюют на чаяния. Это твари, Государь. Взгляни на их рыла. (пауза) Тебе придется опять засорить Царство Мертвых.

ЦИННОБЕР: Э, нет.

ШУТ: Я понимаю, Государь, мне самому не хочется. Гони весь двор, но по-настоящему гони. А не по-доброму, как ты всегда делаешь. Особенно этих троих… (указывает на Пульхера, Фабиана и Барсануфа)

ЦИННОБЕР: Придется гнать. Знаешь, я понимаю, кто в Империи меня ненавидит. Те, кому волшебства не достается. Но ведь они сами виноваты в том, что на них ничего не действует. И потом, я же не могу одарять абсолютно всех. До кого-то всегда не доходит… (Троим) Вы меня обидели. Я не желаю вас видеть.

Трое собираются уходить.

ШУТ: Не делай ошибки. Не давай им уйти.

ЦИННОБЕР: (в сомнении) Пощадить их, или не надо?

ШУТ: Если позволишь, я сам их зарежу.

ЦИННОБЕР: Пусть идут… И пока не появляйтесь. Дайте моей обиде пройти.

Трое уходят.

ЦИННОБЕР: (взбирается с шутом на трон) Они лгут. Весь мир любит меня. Природа хочет меня. Подставляется, что наша вечнодевственная Кандида. Особенно весной. Весной Природа пробуждается, раскрывается, распахивается и говорит: «Войди в меня, маленький Циннобер, войди в меня, овладей мной!»

ШУТ: Точно. Я тоже слышал.

ЦИННОБЕР: А скоро май, да, Грегор?

ШУТ: Да, государь.?  

Царь остается один.

Пауза. Циннобер отстегивает Шута.

ЦИННОБЕР: Ступай, мне надо помолиться.

ШУТ: Постарайся недолго. Я без тебя сразу становлюсь беззащитен. Они ненавидят тебя, а срывают на мне.

ЦИННОБЕР: (снимает с себя медальон, надевает на Грегора) Пусть он хранит тебя! (обнимаются, прощаются)

Грегор уходит.

ЦИННОБЕР: Вот вам Лысая Гора! Слетайтесь! (хлопает себя по лысине) Сюда, сюда... Вот Плешивая Гора. На всей скорости, на полном ходу! Влетайте, я вам пасть подставил, (разевает рот) ушные раковины, ноздри... (отмахивается) Не то, не то. Изыди! А ты входи.

Говорит с духами, ловит их, намазывает на себя, втирает в себя, отплевывается от них, некоторых зачерпывает, выливает на себя.

А теперь, ангелы, пикируйте, сражайтесь с ними. Вот вам Поле Битвы.

(пауза, обращается куда-то вбок) Ты понимаешь, я всех притягиваю. Если я засорен, это не моя вина. Они все лезут ко мне.

(призывает небо, чтобы оно обрушилось ему на голову) Падай, падай, размажь меня...

(пауза, совершенно успокаивается) Мама, скажи мне, я выдержу это? Когда Он появится, я смогу стать Им? Я стану Им? Я не умру? Он не поразит меня?..

(медленно спускается с Трона) Живой Бог в белом одеянии. Сияние исходит от Нас... Лучи отовсюду: из глаз, из ногтей... Я весь стану Светом... Только бы Он появился рядом со мной! Но мама, ты же не допустишь, чтобы Он ослепил и спалил меня. Ведь я же унаследовал твои глаза, мама, твои волшебные глаза, которые не могут ослепнуть...

(гордо спускается с Трона) Вот, Ты приходишь. Ты рядом со мной. Вот так Мы с Тобой спускаемся к ним.

(поднимается, спускается еще раз) Вот так Мы спускаемся... Мы говорим им... Нет, Мы ничего не говорим... Они просто видят нас и застывают. «Он спустился», - вырывается из их уст.

И не сразу, не сразу они осмелятся приблизиться к Нам. Те, кто выдержат зрелище Нашего появления. Те, у кого хватит духу сказать: «Смотрите! Он пришел!»...

(спускается с трона) Мы ступаем на Землю... Это новое для Нас чувство. Следы Наши... (оборачивается, смотрит через плечо) как серебряные, дымящиеся утренним туманом озера. Мы вдыхаем воздух, сотворенный Нами же, но не для Нас. Ах вот, оказывается, что Мы сотворили! (вдыхает) И Мы гладим пейзаж, как гладят волосы своего ребенка. (проводит ладонью по воздуху) Нас поражает мягкость этого Мира... И Мы идем, и все входят в Нас, и растворяются и оканчивают свой путь в Нас. И не будет ничего, что бы жило вне Нас, ничего, что не было бы Нами.

(вновь взбирается на трон, проходит треть лестницы) Нам очень легко. Мы ведь можем покинуть их в любое мгновение. А можем снова спуститься. (спускается)

Нам нравится это чувство. Мы только что были в Нашей Обители, и вдруг Мы здесь. Такого не может быть! А вот может быть...  

Падает на белую простыню кровати, которую заливает лунный свет наступившей ночи. Валяется. Зарывается под одеяло.

Мама, Он ведь не может не прийти, Он ведь появится рядом со мной. Мама, прости меня! Мама!.. Весь мир любит меня, кроме тебя...

СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ

Прошло несколько дней.

Лесная поляна. Бальтазар лежит на траве и читает письмо.

БАЛЬТАЗАР: «...в императорском зоологическом парке Циннобер был принят за самую красивую обезьяну. Потом в садах, на выставках, в театрах конфузы приключались один за другим. Его принимали за розу, минерал, комету (сперва - в планетарии, затем - на небе). Во время визита в Венецию его приняли за собор. Его приняли, так же, за изысканный фильм. Глядя на лицо, обсуждали построение кадра. Всё это получалось без его желания! Похоже, Нобер сам попался в свои сети. Он не владеет ситуацией, как раньше. 

За невиданными взлетами чудовищные падения  

Я пока не могу написать яснее, но, похоже, счастье отвернулось от Нобера. Сам ничего не предпринимай - жди моих указаний. Проспер Альпанус.»

(откладывает письмо, пауза) Что-то я не вижу, дорогой мой чародей, чтобы счастье от него отвернулось. Эта гадина превратила всю Империю в огромную секту. Он контролирует каждую мысль и каждое чувство в Империи. Он наслаждается жизнью, его обожают все женщины... 

Зачем я поверил Альпанусу? Он заставил меня избить зеркального Циннобера, теперь я в розыске, не могу нигде показаться.

Кандида не может любить его. Но любит. А я не могу не любить её.

Если я избавлю её от этого морока, то вернётся ли она ко мне? Или, очнувшись, забудет и Циннобера, и меня? (пауза)

У Проспера какая-то своя игра против Нобера, и он меня использовал.

(пауза, Бальтазара словно осеняет догадка) Или ты, Альпанус, на пару с Нобером разыграл этот спектакль?

Бальтазар лежит с закрытыми глазами.

Дует легкий ветер. Лес меняется. Всё наполняется Сиянием. Кажется, ветер принес этот Свет из отдаленных царств.

Шум подъезжающего автомобиля.

Входит Проспер Альпанус с цветком лотоса в руке. Касается Бальтазара лотосом.

Бальтазар открывает глаза. Его полусонное состояние сменяется бодростью.

?ПРОСПЕР: Нет. Нет никакой тайной игры, нет и спектакля на пару.

БАЛЬТАЗАР: Не хочу вас видеть.

ПРОСПЕР: Тебя подкосила история с Кандидой.

БАЛЬТАЗАР: Подкосила. Вот я и лежу вместе с травами.

ПРОСПЕР: Я не использовал тебя.

Фабиан, наблюдавший по моей просьбе за Циннобером, вывел меня на след. Теперь мы знаем правду.

БАЛЬТАЗАР: Я не знаю.

ПРОСПЕР: Циннобер - сын нищей крестьянки. Его настоящее имя - крошка Цахес. 

БАЛЬТАЗАР: Да, Циннобер звучит более звонко, что ли.

ПРОСПЕР: Циннобер означает - киноварь. Это первовещество, из которого можно создать все, что угодно.

БАЛЬТАЗАР: Но он не из себя творит, что угодно, а из мира.

ПРОСПЕР: Он не разделяет.

БАЛЬТАЗАР: Что не разделяет?

ПРОСПЕР: Себя и мир.

БАЛЬТАЗАР: Я разделяю! Я очень, черт возьми, разделяю его и мир.

Он и сейчас с нами. Он - пейзаж. Мы в нем.

ПРОСПЕР: Это, пожалуй, правда.

БАЛЬТАЗАР: Он - первовещество, из него – все, что угодно, а я - просто мясо, из меня – ничего.

ПРОСПЕР: Это поправимо.

БАЛЬТАЗАР: Каким образом?

ПРОСПЕР: Слушай дальше.

Крошку Цахеса нашла на дороге Фея Розабельверде. 

Она одарила его.

БАЛЬТАЗАР: За что-то? Или просто так, из прихоти?

ПРОСПЕР: Она любила возвышать обездоленное.

Природа-мачеха обделяет, Фея одаряет.

В Циннобере нет ничего. Но у него есть дар заимствовать чужие свойства. Набравши свойств, он играет с ними - какие-то оставляет себе, какими-то наделяет других. Изымает и наделяет. 

Он называет это даром Высокого Заимствования.

БАЛЬТАЗАР: Он может лишиться своего дара?

ПРОСПЕР: Дар Розабельверде живёт в трех огненно-золотых волосках на его голове.

Он никого не подпускает к ним, не дает ни гладить, ни расчесывать.

БАЛЬТАЗАР: Даже Кандиде не разрешает?

ПРОСПЕР: Никому.

Кроме Феи. 

Каждый девятый день она причесывала Цахеса золотым гребнем, и этот ритуал давал ему силу.

Теперь Фея его не причесывает.

БАЛЬТАЗАР: Почему?

ПРОСПЕР: У неё больше нет гребня.

БАЛЬТАЗАР: Где же он?

ПРОСПЕР: У меня.

Проспер достает из кармана гребень Феи. Золотое сияние, исходившее от гребня в 1-й и 9-й сценах, ослабло.

БАЛЬТАЗАР: Как вам удалось?

ПРОСПЕР: Это отдельная история. 

Если вырвать три огненно-золотых волоска и сжечь их - нет Циннобера.

БАЛЬТАЗАР: И его мира?

ПРОСПЕР: И его мира.

БАЛЬТАЗАР: Как мы это сделаем?

ПРОСПЕР: Ты это сделаешь.

Пауза.

БАЛЬТАЗАР: Но как я проникну во дворец, как пройду всю защиту, которую он выставил?

ПРОСПЕР: Я скажу тебе. Сначала ты поступишь в Школу Цинноберов. 

БАЛЬТАЗАР: Нет!

ПРОСПЕР: И с отличием её окончишь.

БАЛЬТАЗАР: Нет!

ПРОСПЕР: Да. У тебя один путь - в совершенстве овладеть заимствованием.

 (дает Бальтазару книгу) Это самый подробный атлас Вселенной, Зримой и Незримой. С ним ты станешь лучшим выпускником школы. И научишься противостоять цинноберам самого высокого уровня и самому Императору.

Здесь всё написано: как добраться до Нобера, даже тогда, когда он никого не принимает; какие слова надо произносить; в какой последовательности...

Ты встретишься с ним и наделишь его одним свойством.

БАЛЬТАЗАР: Каким?

ПРОСПЕР: Узнаешь.

БАЛЬТАЗАР: Ругаю себя за то, что не поверил вам. Простите меня.

ПРОСПЕР: Знаешь, что есть моя родина? Моя родина – Музыка. К сожалению, здесь, на Земле, её не сыграть. Но есть люди, которые её слышат. Я люблю таких людей. Ты - такой.

БАЛЬТАЗАР: Нет, я услышал её только сейчас...

(ложится на траву с закрытыми глазами) Спасибо тебе, Проспер, мне больше не хочется сражаться с Циннобером, мне больше не нужна Кандида, я полон Музыки, которая - твоя родина, и я лишь хочу, чтобы она не прекращалась.

Пауза.

Через некоторое время Проспер вновь касается Бальтазара лотосом.

Бальтазар открывает глаза.

ПРОСПЕР: Ты вновь со мной. Я рад.

БАЛЬТАЗАР: Да я здесь. Кажется.

ПРОСПЕР: Я еще не говорил тебе, что совершенно неожиданно ко мне пришла, а, точнее сказать, вернулась счастливая любовь. Мы знаем друг друга очень давно, но наши пути разошлись и только что пересеклись вновь. Вскоре мы уезжаем в свадебное путешествие, сначала на мою родину, а потом - совсем далеко, к моему другу Лотосу. Мы больше никогда не вернемся в наше Имение, и я дарю его тебе. Ты войдёшь в него сразу же после низвержения Циннобера.

БАЛЬТАЗАР: Я благодарен вам. Но я не могу принять такой дар.

ПРОСПЕР: Я бы не передал недостойному мир, которым я так дорожу. Этот Остров подарил мне мой Учитель, отец моей возлюбленной. На нем произрастает абсолютно всё: от ананасов и маков до целых царств – на острове можно выращивать даже другие острова, больше и краше, чем этот. Особенно, обрати внимание на книги. Книга, которая сейчас в твоих руках, лишь одна из многих...

БАЛЬТАЗАР: (открывает книгу, читает) Но здесь... Это удивительный текст, но, по-моему, он не имеет никакого отношения к Цинноберу.

ПРОСПЕР: Не торопись с выводами. Вчитайся. Вскоре ты всё поймешь. И не отступай ни на шаг от того, что там написано.

БАЛЬТАЗАР: Странный текст. Здесь написано о движении небесных светил, а мне кажется, что мне рассказывают о том, как устроен дворец Нобера.

ПРОСПЕР: Он неприступен только на вид. На самом деле, дворец Нобера - разомкнутое пространство.

БАЛЬТАЗАР: Вы так говорите, будто были там.

ПРОСПЕР: Я был там. Я воспользовался наплывом посетителей и проскочил неузнанным.

БАЛЬТАЗАР: (читает) Нет, есть и про Нобера. Как я сразу не увидел? (читает вслух) «Наш крохотный император родился вместе с миром и сразу же начал заимствовать свойства первой зари. Прозрачное тело маленького Циннобера стало впитывать её алый цвет. Потом император скажет, что Дар Высокого Заимствования родился прежде него…» (откладывает книгу) Уфф! Что-то не по себе. Прочитал три фразы – будто тяжести таскал…

ПРОСПЕР: Читай!

БАЛЬТАЗАР: (читает) «Циннобер позволял прекрасным женщинам рожать себя. Он делал роды не только неболезненными, но и дающими несравнимое наслаждение… Некоторые из них не выдерживали цинноберианских родов и умирали от счастья. Некоторые, родив Императора, теряли память и словно сами рождались заново, с новой душой...» Я читаю, и я начинаю его любить… Но я совсем не хочу этого!

ПРОСПЕР: Не бойся, тебе не грозит попасть под его чары.

БАЛЬТАЗАР: «Циннобер сам делал пластические операции всем, желавшим принять его облик. При этом он не пользовался никакими инструментами…»

Я чувствую, как ты это делаешь, Государь, как ты гладишь их рукой по носам и скулам... (проводит руками по лицу) И они больше не измученные жизнью самцы и самки. Теперь они прекрасны… И я накладываю незримые швы…

Это же не я накладываю швы, Проспер, заберите от меня вашу книгу! (погружается в чтение) Не могу не читать…

(читает) «Операции производятся не только с человеческими особями. Высокий ценитель искусств, Император Циннобер изымает из видимой реальности неудачные спектакли и вшивает их в чрево богини Театра, чтобы те доносились…» Как тебе всё это удается, мой Государь?

КНИГА: (голосом Циннобера) Очень просто, милый Бальтазар. Хочешь знать?

БАЛЬТАЗАР: Да.

КНИГА: Так переверни страницу, ученичок.

Бальтазар переворачивает.

БАЛЬТАЗАР: Эта буква предлагает мне вступить с ней в брачный союз... Она стройна и легка, но я не хочу, я люблю Кандиду.

(листает) Это народ букв. Он зовёт меня жить среди них, но я знаю, что среди них я погибну.

(Переворачивает страницу.

Книга становится огромной.)

Проспер, что это?

ПРОСПЕР: А что такое?

БАЛЬТАЗАР: Я вижу Государя. Он уходит в дикие пустынные места.

ПРОСПЕР: Иди за ним.

БАЛЬТАЗАР: Нет, я не смею!

Проспер даёт Бальтазару пинок, Бальтазар влетает в Книгу.

Проспер идёт за ним.

СЦЕНА ТРИНАДЦАТАЯ

Пустынная местность.

ЦИННОБЕР: Люди мне все отдали. И многие другие существа.

Я их выпил.

Частенько меня рвало от них, но я их выпил.

Розабельверде, мать моя, ты не слышишь меня.

Я просил, ты не ответила. 

Теперь я сам.

Держитесь, жители Неба, Земли и всего остального.

Я был добр и мягок, потому что Фея Розабельверде была рядом со мной. 

Она смягчала мою излишнюю пылкость, она сглаживала мои острые углы. 

Теперь этого ничего не будет. 

Теперь я другой.

Аплодисменты. 

Люди мне все отдали. Хочу, чтобы Боги поступили так же.

Праведник.

Пещера, из которой исходит Свет.

Циннобер у входа в Пещеру.

ЦИННОБЕР: «Боги больше не являются миру людей.

Но этот Праведник - единственный, кому они покажутся.»

Так сказала Книга Моей Матери.

Пауза.

Как-то он себя особо истязал, чудило этот блаженный.

Чуть ли ни тысячу дней без воды. Какая-то такая дичь.

Пауза.

Буду я вам без воды тысячу дней!

И секунды мучиться не буду!

Трех блудниц мне!

Три блудницы.

ЦИННОБЕР: Он скрывает свою святость в Пещере.

А мы ее явим!

Иди ко мне, Светик… 

(выманивает Свет из Пещеры пальцами, как собаку)

Хороший, хороший…

(Вытягивает Свет из Пещеры, Пещера тускнеет.)

Нобер сияет.) 

Как же это охуительно - быть Праведником!

Ты млеешь от собственного Света!

Праведность струится в тебе, разъедает камни твоих пороков!

Моё сердце облили священной кислотой!!

Сияние Циннобера становится ослепительным.

И тут в ответ на его сияние – Сияние в Небе.

Сонм ангелов в облаке Божественного Света.

ЦИННОБЕР: (глядя на Сонм) Ух ты!

Только крылья и глаза! 

Я вас вижу!

Я вас всех вижу!

Никто из смертных не видит…

Я, единственный смертный, вижу!

Я, единственный бессмертный, вижу!

Я уже тысячу раз ослеп и прозрел!

Ангел.

Нобер-Праведник смотрит на самого красивого из ангелов сонма.

Принимает его облик. 

Бальтазар, наблюдающий за ним, цепенеет от красоты Циннобера.

БАЛЬТАЗАР: Кто это?

ПРОСПЕР: Нравится?

БАЛЬТАЗАР: Я ничего красивей не видел.

ПРОСПЕР: Это Циннобер.

БАЛЬТАЗАР: Шутка, недостойная тебя… Я же говорю, я не видел ничего красивей!

Пауза.

Я могу к нему приблизиться?

ПРОСПЕР: Думаю, да.

Сонм возносится.

Ангел-Циннобер на самом верху его.

Проспер Альпанус превращается в ангела.

Превращает в ангела Бальтазара.

У Ангела-Циннобера огромный павлиний хвост с живыми глазами.

Проспер Альпанус и Бальтазар цепляются за его хвост и возносятся вместе с ним.

Молитва Циннобера, возносящегося во главе Сонма.

Я всегда восхвалял Тебя.

Я служил Тебе.

Я любил Тебя.

Господи, прости! Ни у кого нет сил хвалить Тебя так, как подобает!

И у нас нет.

Господи, позволь мне создать новых ангелов, который будут восхвалять Тебя достойно. 

Клянусь, я создам их!

Ты услышишь Музыку, достойную Тебя.

Мне нужна лишь частица Твоей творческой силы…

Чтобы я мог творить!

Для Тебя!

Дай мне!

Сонм отделяется от Циннобера.

Проспер Альпанус и Бальтазар примыкают к Сонму.

Ангел-Циннобер один.

Ангел-Циннобер стремительно падает на Землю.

МОЛИТВА ЗЕМЛИ

Падший ангел-Циннобер ползает по Земле.

Павлиний хвост пропитан грязью и кровью.

Циннобер заворачивается в павлиний хвост.

ЦИННОБЕР: Вот, любимые мои подданные, возможно, это последний репортаж вашего Императора…

(прикладывает ухо к Земле)

Слушаю Землю…

Услышал Народ Заживо Погребенных…

Подземных строителей… 

Лепку могил изнутри…

Подземную космонавтику…

Ракетами-молитвами пытаются пробить непробиваемый купол…

Услышал биение их сердец… Они покрыты шерстью не от зла, а от звероподобия. Но сердца стучат, шерсть стоит дыбом… 

Вот, чьи молитвы Он услышит.

Земле, что в рабстве у самой себя, Бог даст, ее послушает.

Падший ангел-Циннобер ползает по Земле

Втирается с Землю

Смешивается с Землей

Циннобера нет - лишь три волоска стали тремя золотыми рудниковыми жилками в Земле

Молитва Циннобера-Земли.

Голос Нобера из Будущего комментирует Молитву Земли.

Проспер Альпанус и Бальтазар с Неба наблюдают за Молитвой Земли. 

Мать моя Фея Розабельверде, я тебе это рассказываю – может, когда-нибудь ты это услышишь.

Можно позаимствовать настолько сильно, что слиться с этим и превратиться в это всерьез.

Я слился с Землей. Я превратился всерьез.

Вобрал подземное небо.

Растворился, короче, совсем… 

И, когда меня не стало, мать моя, я стал молиться.

А как молиться? Когда нет ни голоса, ни разума - ничего. Лишь душа. Которой нечем молиться. Ведь она не знает, как это делать и что это такое – молиться. И как обрести то, чем молиться…

Я ползал на карачках и бесшумно орал. При том, что не было не только карачек, но и меня. Меня не было. При том, что я был Землей.

Знаешь, что такое Земля, фея Розабельверде? Брошенный корабль, который хочет чтобы ангелы угнали его.

(в Небо) Угони меня!

Я сам к Тебе прилечу. Мы все. Только дай нам силу прийти к Тебе.

Три рудниковых жилки пульсируют в Земле.

Три золотых антенны, три струны, способные творить.

Они услышали немоту моей души и стали превращать ее в Музыку.

Какой мир я хотел создать?

Какие свойства у него должны быть?

А только одно.

Чтобы он умел молиться.

От немоты я шел к немоте. От немоты Небытия к той Великой Немоте, когда уже речь не нужна, когда все и так слышно…

Три волоска, три струны, пробили Землю, стали тремя стебельками

Цветы без цветов, заострившиеся и утончившиеся до предела

И их Музыка сотворила новых существ

У которых был голос, чтобы молиться

Их молитвы становились ангелами и летели вверх

Но все, поднявшись, обожгли крылья и упали

Опять я не был услышан

Но с Неба Ангелы Молитв упали на три золотых волоска, растущих из Земли

Волоски пронзили их, пронзенные тела спускались по волоскам вниз

И тогда от трех огненных струн зазвучала новая музыка!

И она была услышана

Я получил Силу

Циннобер замолкает надолго.

Проспер Альпанус и Бальтазар терпеливо ждут.

ГОЛОС НОБЕРА: Много лет длилась эта молитва.

Хоть и секунды.

Теперь, мама, когда я владею всем на Земле и за её пределами, я вспоминаю её легко. Но это не было легко.

РОДЫ

Сонм вспыхивает и делится сиянием с Землей. 

Нобер-Земля втягивает Свет с частью ангелов.

БАЛЬТАЗАР: Мир окончательно превратился в Циннобера!

ПРОСПЕР: Нет.

БАЛЬТАЗАР: Воздух стал другим. Я дышу Циннобером. 

Бальтазар рвется вниз, Альпанус не пускает его. 

БАЛЬТАЗАР: Я хочу туда!

Я хочу быть с теми, что ушли в Землю!

Альпанус не пускает его.

Роды Земли

Из Земли -

Сгусток плазмы

Три волоска

Плазменный младенец с тремя волосками

Три волоска корнями – в череп, пронзают мозг, корни встречаются в мозгу – вспыхивает золотая точка

Звери подошли к младенцу, хотели растерзать, но стали облизывать

Новорожденный Циннобер надевает шлем с тремя золотыми шипами

На шипах – пронзенные ангелы

ЦИННОБЕР: Это моя новая корона. Всем привет.

СЦЕНА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Два ангела беседуют. 

БАЛЬТАЗАР: Мы отдали ему Землю?

Пауза. 

Он получил то, что хотел.

ПРОСПЕР: То, что попросил.

Но он не попросил то, чего не увидел.

Он не попросил Мира, где не надо заимствовать. 

Где любой намного больше, чем Циннобер сейчас.

Он – Император Иллюзии.

Но есть Мир, где нет ни иллюзии, ни смерти.

Пауза.

Если есть жизнь-смерть и сон-явь – значит, Мир ещё не родился.

Тот Мир, который Циннобер никогда не увидит.

БАЛЬТАЗАР: Мне бы увидеть.

ПРОСПЕР: Смотри. 

Свет изменяется.

Свет, открывшийся Бальтазару, отличается от Света, открывшегося Цинноберу.

БАЛЬТАЗАР: Здесь его нет!!

Бальтазар поглощается Светом

Бальтазар растворяется

Бальтазар возвращается

Бальтазар и Проспер Альпанус спускаются на Луг.

ПРОСПЕР: Теперь ты знаешь, чем одарить Циннобера

БАЛЬТАЗАР: Я не хочу ничем его одарять. Я забыл о нем. Я не хочу возвращаться. Я хочу туда, где я сейчас был.

ПРОСПЕР: А Землю – Ноберу?

Пауза.

Покажи ему то, где ты был.

БАЛЬТАЗАР: Но не давать ему войти туда.

ПРОСПЕР: Ему и не надо запрещать. Он сам не сможет войти.

БАЛЬТАЗАР: Жажда чего-то, но без возможности утоления. Дать чувство о Мире, но не дать Мира.

ПРОСПЕР: То, что он делал с другими, создав страну наркоманов.

БАЛЬТАЗАР: Моя страна.

ПРОСПЕР: Я специально пробовал разные цинноберийские зелья, чтобы испытать, что это такое. Я испытал. Я ощутил…

Когда все, о чем ты мечтаешь – шприц с кровью Циннобера. А потом приезжает сам Император на огромном золотом катке и закатывает тебя в асфальт на полгода. И ты там живешь полгода без движения и ждешь, когда сможешь прорасти.

Прорасти, чтобы обрести ветви-руки, которыми ты всаживаешь себе новый укол.

БАЛЬТАЗАР: Я одарю его. Он не сможет жить.

Опускаются на Луг.

Бальтазар и Проспер Альпанус на Лугу.

ПРОСПЕР: Тебе пора. В Школу. И мне пора! Моя невеста ждет меня. Прощай, Бальтазар!

(уходит)

Бальтазар один.

Вдруг его внимание привлекает лежащий в траве и сверкающий в лучах заката предмет. Бальтазар осторожно дотрагивается до него.

БАЛЬТАЗАР: Гребень феи Розабельверде…

Бальтазар открывает книгу и, не читая, закрывает её, воспользовавшись гребнем как закладкой.

ИНТЕРМЕДИЯ

РАДИО

Нет, не я сочинил эту песню. Не я…

Пауза

Здравствуйте, мои любимые, с вами Цинноберийский Эфир и я, ваш диджей и Император.

Пауза

Не я сочинил эту песню, не буду присваивать чужого…

Но я создал новый народ. Певцов и музыкантов, орфеев, полулюдей-полуптиц, и один из них сочинил эту нежную песню, сейчас мы ее послушаем.

Песня

(цитирует) Когда я понял, что ты не любишь меня, меня не стало. Я просто перестал существовать.

Пауза

Да и так бывает. И так тоже.

А теперь, господа мои, я расскажу вам о двух Циннобериях.

Дело в том, что я… Ха – чудак-человек… Я задумал Полное Преобразование Вселенной.

В Новой Цинноберии будет всё другое – рождение, любовь, искусство, смерть, вид человеческий, мир телесный, духовный. 

Другая Вселенная.

Вообще, это не будет Вселенная в привычном понимании. 

Что именно нас ждет? А это уже сюрприз! Если я вам сейчас скажу, потом будет неинтересно.

Все это я делаю для вас.

Слишком я вас люблю.

Хочу для вас другого…

Ах… Даже прослезился, романтик старый…

Но, пока свадебные торжества, то да сё, можно петь, пить, гулять, беситься и наслаждаться старой Империей, старой доброй Цинноберией.

Объявляю Неделю Последнего Беснования перед Наступлением Большого Обновления.

А сейчас мы посмотрим одну работу.

Диплом Бальтазара

1. Парень в куртке из змеиной кожи и девушка счастливы в Раю.

Они поразительно похожи на Бальтазара и Кандиду.

2. До того…

Парень сворачивает голову Змею и делает из него куртку.

3. До того…

Сотворение Человека.

Глина заимствует свойства Творца, а Творца наделяет свойством Сокрытия и Отдаления.

Его присутствия в Эдеме больше нет, а Глина впитывает Божественную Энергию вместе с ангелами-инструментами.

И Глина сама себя лепит.

И творится Адам, в котором уже заложено не поддаваться Змею.

Эпилог.

Новое человечество уже рождается в змеиной коже, охраняющей от соблазна и падения. 

Несоблазняемое человечество эволюционирует - чешуя сменяется ангельскими перьями.

Их крылья покрывают Землю.

Когда они взлетают, оказывается, что Земли нет

ЭФИР: Не могу сказать, что это мое… Я - парень простой, мне нравится, когда кидаются тортами и шутят про маленькие пиписьки.

Но у меня сегодня лирическое настроение - пусть будет первая премия…

Пауза

Это была дипломная Вселенная одного из выпускников Цинноберианской Академии.

Лучшие Вселенные моих подданных примут участие в создании Сверхновой.

Я продолжаю отбирать лучшее, отбор еще не окончен.

Пока. 

Конечно, я наградил эту работу не потому, что лирическое настроение, не только потому. А потому, что в ней есть предчувствие Нового. Он что-то угадал – не столько в истории, не только в истории, а в дизайне чешуи и перьев.

В змеиной коже и в шорохе крыл.

Кожу и шорох я возьму.

Они перейдут в Грядущую Сияющую Новизну…
 А теперь, родные, мы прощаемся. Меня ждут дела - фронт, театр, женщины. И похороны Старой Цинноберии.

Как мне ни больно расставаться, но я рассеиваю Цинноберийский Эфир. Но мы прощаемся ненадолго. Всем Сияния!

Пауза

Мы еще в эфире?

Даже если в эфире.

Может быть, я пошлю все это Преобразование Вселенной. 

Живите, как хотите. 

Взрыва в вас нет. 

Пауза

Значит, не будет Взрыва и вне вас.

Великое Преображение отменяется…

Может быть.

СЦЕНА ПЯТНАДЦАТАЯ

Свадьба.

Просторный балкон дворца Циннобера.

Циннобер и Кандида в свадебных нарядах. Нежно целуются.

Входит Терпин. Кладет к ногам новобрачных белые боксерские перчатки.

ТЕРПИН: Пусть Любовь и Счастье бьют вас каждый день, каждый час и каждое мгновение.

ЦИННОБЕР: Спасибо, папа.

Терпин уходит, входит Шут.

Шут протягивает Цинноберу костюм джокера и колпак с бубенцами.

ШУТ: Надень на свое тело. Пусть оно ходит в шутах у твоей души.

ЦИННОБЕР: Я надену это в брачную ночь. (Кандиде) Не возражаешь?

Кандида кивает: не возражаю.

Шут уходит, входит Барсануф с изящной выточенной короной новой модели.

БАРСАНУФ: Ваше величество, боялись не поспеть к свадьбе. Но через себя перепрыгнули и сделали... Легкость, полет, вместо былой громоздкости. Вот: с этой стороны она живая, а здесь - антенночки, ловят сны всех широт.

ЦИННОБЕР: Нам еще и другие широты! Нам свои сны некуда девать, да, Кандида?

Кандида кивает: да.  

ЦИННОБЕР: (Барсануфу) Но я оценил ваш труд.

Барсануф оставляет корону, уходит.

КАНДИДА: А у меня тоже есть для тебя…

ЦИННОБЕР: Э, нет, сначала у меня есть для тебя.

Циннобер делает взмах ладошкой, и на балкон вносят белую коробку. Кукла ростом с Кандиду могла бы поместиться в ней. Коробка перевязана десятками разноцветных лент.

КАНДИДА: Это мне?

ЦИННОБЕР: Хороший вопрос… Вскрывай.

Кандида срывает ленты. Коробка раскрывается. В ней много ваты. Вата заполняет балкон. Кандида не сразу обнаруживает в большой коробке малую – для тортов. Опять то же: обилие лент снаружи, вата внутри… Наконец извлекла. Стеклянная колба. Плененный луч лунного света обитает в ней.

КАНДИДА: (рассматривает содержимое) Кто это?.. Нет, неужели… (плачет, отдает колбу Цинноберу) Больше никогда-никогда так не делай.

ЦИННОБЕР: Помнишь, что ты сказала? «Но, главное в нашей жизни, дорогой…» Помнишь?.. Так вот, это главное я сейчас и делаю:.. Я дарю тебе себя… Цинно-гомункул. (смотрит колбу на свет) Малявка. Карлунчик. Цимункул десятикратной очистки. Знаешь, сколько душ переплавили алхимики, чтобы получить его?

КАНДИДА: Не хочу. Мне нужен ты обычный.

ЦИННОБЕР: Обычный? Опять хорошо сказано… (открывает колбу) Понюхай.

КАНДИДА: (нюхает колбу) Ах… (шатается) Какое чудо!.. Я сейчас упаду… Это лучше любых духов. (почти лишается чувств)

ЦИННОБЕР: Лучше! Когда я тебе дарил что-либо не лучшее?.. Поднеси к уху, он пошепчет тебе.

КАНДИДА: Больше не дари такого. Мне слишком хорошо. (касается кончиком языка горлышка колбы) Я хочу внутрь, к нему… Не дари больше, слишком хорошо…

Затмение.

Шелест миллионов крыльев.

ЦИННОБЕР: Это была первая часть подарка, а теперь смотри на небо, Кандида.

КАНДИДА: Крылья… Но их носители не видны… Тел нет… Крылья бросили свои тела и слетелись сюда… Ни одного клочка чистого неба… Перья повсюду… (ловит летящие в воздухе перья) Весь мир состоит из одних лишь крыльев… Черных и белых… Они сражаются? Они любят? (пауза) Они сложились в твой портрет! (визжит от восторга) Ты всё время даришь мне себя. Спасибо, мой великолепный… Они движутся к нам… Как их много.

ЦИННОБЕР: Тысси. Сотни тыссь… Мои черно-белые ангелы заимствования. Сражаются за мою душу. Ангелы вечной ничьи… Какая жаркая схватка в зоне кадыка…

КАНДИДА: Эта битва никак не отразится на нашей свадьбе?

ЦИННОБЕР: (Ангелам Заимствования) Не падать, не падать, рано еще! Не разлетаться!… Не размазывайте меня, я очень отчетлив. Неужели вы до сих пор не поняли?.. (пауза) А, падайте, делайте, что хотите. Больше не смотри на небо, Кандида.

Небо проясняется.

Входит Пульхер.

ПУЛЬХЕР: (докладывает) Ваше величество, здесь молодой человек, говорит, что у него особый подарок.

ЦИННОБЕР: Кто таков?

ПУЛЬХЕР: Лучший ученик школы Цинноберов. Получил билет на свадьбу как награду.?

ЦИННОБЕР: Настолько хороший ученик?.. Пусть войдет.

(надевает шлем с тремя шипами)

Пульхер выходит.

Входит молодой человек в маске.

В руке - книга.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Ваше величество, я - лучший Циннобер нашего выпуска.

ЦИННОБЕР: (вглядывается) Дивный юноша, ты кажешься мне таким знакомым... Хотя, я не мог бы забыть встречи со столь неповторимым, столь отмеченным...

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Нет, ваше величество, я один из многих.

ЦИННОБЕР: Я бы не сказал. (долго вглядывается) Ты мне книгу решил подарить?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: (не дает Книгу) Нет, это не вам.

ЦИННОБЕР: Не мне? А кому? Невесте?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Нет, это моя Книга, я с ней не расстаюсь.

ЦИННОБЕР: Дай взглянуть.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: (защищая Книгу) Поверьте, она мне также дорога, как вам ваша.

ЦИННОБЕР: Ты чувствуешь, как мне дорога моя?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Вероятно, чувствую.

Циннобер снова протягивает руки к его Книге.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Не так, не так, ваше величество. (вырывает страницу, дает Цинноберу)

ЦИННОБЕР: (читает) Лихо!.. Еще!

Молодой человек дает ему еще одну страницу.

КАНДИДА: Милый!

ЦИННОБЕР: Отойди, я читаю.

КАНДИДА: Не связывайся с ним. И не читай его книгу. Мне кажется, он враг нашей любви.

ЦИННОБЕР: Отвали.

КАНДИДА: Он хочет разрушить наше счастье!

ЦИННОБЕР: Я, наконец, встретил человека, с которым мне интересно.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Я вбирал всё, что касается вас, мой государь. Я жил вашей жизнью. Я узнал о вас всё. Я стал настолько похож на вас, что выступал перед многотысячной толпой, и никто не понял, что это не вы. Они обезумели от восторга и от любви к вам. Ко мне... К вам... Я не сниму маску, потому что вам, наверное, будет неприятно это сходство.

ЦИННОБЕР: Не надо.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: (говорит с балкона речь, подражая интонациям Циннобера) Вот он, проходит... Не медли, действуй, не давай ему уйти! Втяни, пусть его дух будет в твоих легких... Изваляйся в нём, как в меду... Впитай его кожей, кожей, как благовоние! Овладей, как я Кандидой! (Кандида вздрагивает) Ныряй в человека, как в нектаровую ванну!

ЦИННОБЕР: (увлекшись, подхватывает) Да, в нектаровую ванну, где фрейлины купают меня и Кандиду. Мы вдвоем растворяемся, как два сахарных человечка, и там сливаемся...

КАНДИДА: Зачем ты рассказываешь ему наши секреты?

ЦИННОБЕР: Ты не видишь, какой перед нами выдающийся человек? (Молодому Человеку) Познакомься, это моя вечнодевственная невеста. Наш первенец продолжит династию Цинноберов. Как тебя представить?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Я - Циннобер.

ЦИННОБЕР: Ну да, конечно, познакомься, дорогая, это - Циннобер. Больший Циннобер, чем я.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: (подражая Цинноберу) Эта сцена совершенно про другое. Это не бытовой театр. Ведь если можно заимствовать всё, то можно заимствовать и дар Высокого Заимствования.

ЦИННОБЕР: Это когда?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Репетиция «Потерянного рая» от 3-го июня.

ЦИННОБЕР: Да-да-да... Продолжай.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Можно, можно продолжать. Конечно, можно...

ЦИННОБЕР: Но?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Но, всё же, я - не вы. Моя мечта - на какое-то время стать вами, чтобы понять что-то важное, что придает особый царский блеск всем вашим деяниям. Я могу заимствовать очень многое, но мне всё это не нужно: я живу, как отшельник. Я понял, что не смогу стать настоящим Циннобером, если захочу остановиться, если мои стремления будут иметь границы. И из всех моих желаний я оставил единственное. Я хотел только вашу душу. Я алкал вещества, из которого вы сотворены. Чтобы ощутить это блаженство… Вашу душу во мне, хоть на время. Находясь рядом с вами, стать вами…

ЦИННОБЕР: Когда я встречаю таких молодых людей, я радуюсь – я понимаю, что вся моя деятельность не зря, что дар высокого заимствования не во мне одном.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: В какой-то момент я превратился в одно сплошное желание стать вами. И Боги вознаградили меня… Я лежал на шелковистом лесном лугу и думал о том, что я – император Циннобер. Я настолько слился с вами в моих мечтах, что…

КАНДИДА: Не слушай его, любимый, он скажет сейчас какую-нибудь мерзость.

ЦИННОБЕР: Мерзость? Вряд ли… Говори.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Я настолько слился с вами в своих мечтах, что свершилось чудо. Это было подобно откровению…

КАНДИДА: Уйдем! (хочет уйти, тянет Циннобера за собой)

ЦИННОБЕР: Нет. Оставь нас.

Кандида уходит.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Ко мне подошла женщина неземной красоты - таких я никогда и нигде не видел - и сказала: «Я давно не встречала людей, чьи мысли столь чисты, а помыслы столь возвышенны. Есть только один человек, которого можно было сравнить с вами. Сейчас он, увы, утратил былое величие и стал недостоин дара, доставшегося ему». И сказав это, она...

ЦИННОБЕР: Что?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: (задыхаясь от счастья) Она, она расчесала мои волосы золотым гребнем!

ЦИННОБЕР: Не может такого быть... Ты где-то позаимствовал эту историю.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: А разве бывает по-другому?

Пауза.

А потом она поцеловала меня...

ЦИННОБЕР: Ты позаимствовал, и лжешь своему Императору, что это правда.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Поцелуй был недолгим, но в этот поцелуй она вложила всю любовь, что есть на земле и на небе... И она сказала...

ЦИННОБЕР: Что еще придет.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Нет, она сказала, что в этом нет надобности, что она и так всегда будет со мной, и её поцелуй всегда будет на моих губах.

ЦИННОБЕР: И она не придет, чтобы расчесать твои волосы?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Нет.

ЦИННОБЕР: Вот это и есть самое главное! Не обольщайся, парень. Если она больше не придет расчесывать твои волосы, тебя ненадолго хватит. «Поцелуй, всегда на губах» - мура собачья. Твои волосы не будут чувствовать её рук!

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Они и сейчас чувствуют её руки. На губах остался поцелуй, на волосах её прикосновение, как она и говорила.

ЦИННОБЕР: Ничего у тебя не осталось.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Я отдаю должное вашему уму, я спросил то же, что вы сейчас. Надо же, будто вы присутствовали там... Я спросил: «И ты не придешь, чтобы расчесать мои волосы?» «Нет», - ответила она.

ЦИННОБЕР: Конечно, нет.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Ты сам будешь это делать. Я причесывала того человека и понимаю, что зря. Это надо делать самому. И она оставила мне гребень, добавив: «В знак моей к тебе любви.»

(вынимает из кармана гребень феи Розабельверде, пауза)

Обалдел, малютка? Точно так же я обалдел, когда увидел тебя с Кандидой!

ЦИННОБЕР: Прошу прощения?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Я ничего не сказал, вам вероятно послышалось... Вам не плохо?

ЦИННОБЕР: Нет, нет. Ты говорил...

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Что она оставила гребень в знак своей любви.

ЦИННОБЕР: Нет, раньше.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Про поцелуй?..

ЦИННОБЕР: Нет, черт возьми! Что ты алкал моей души, моего дара и вещества.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Только эта мечта и живет во мне.

ЦИННОБЕР: Что тебе дороже: моя душа или любовь той женщины?

Молодой человек задумывается.

ЦИННОБЕР: Что ты молчишь?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Не знаю... Мечта моей жизни или любовь, которую я встретил, которую можно встретить лишь один раз. Только настоящий царь может поставить перед таким выбором.

ЦИННОБЕР: (орет) Да, я - настоящий царь, и ставлю тебя перед выбором!!

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Даже вам, ваше величество, не дозволено кричать на меня. Прощайте.

ЦИННОБЕР: Подожди, прости меня. Мою душу, мой дар, всё, что захочешь... Но отдай мне гребень.

КАНДИДА: (вбегает) Любимый, что ты задумал? Все уже собрались за свадебным столом... Империя ждет нашего появления...

ЦИННОБЕР: (Кандиде) Уйди... (Молодому Человеку) Ты не представляешь, насколько необходим мне этот гребень.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Не понимаю, почему он так дорог вам.

ЦИННОБЕР: Я не могу сказать, почему, но ... я знаю женщину, которая приходила к тебе и подарила гребень. (пытается понюхать гребень)

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: (вспоминая) «Есть только один человек, которого можно было сравнить с вами. Сейчас, он, увы, утратил былое величие и стал недостоин дара, доставшегося ему...» Извините, ваше величество, я просто вспомнил её слова. А этот человек, о ком она говорила...

ЦИННОБЕР: (принюхивается) Её, её аромат… Ты возьмешь мою душу? Или нет?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Душу, священный источник высокого заимствования.

ЦИННОБЕР: Да!

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: И…

ЦИННОБЕР: Что - и?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Вашу вечнодевственную невесту.

ЦИННОБЕР: Бери!

КАНДИДА: (бросаясь к Цинноберу) Нет, нет, ты не можешь отдать меня!

Нобер отталкивает её. 

ЦИННОБЕР: Бери. Душу и невесту.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Не возьму.

ЦИННОБЕР: Отчего так?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: А я счастлив. И мне ничего больше не надо. Я УЖЕ счастлив.

ЦИННОБЕР: Забирай. Это приказ. А ты мой подданный. Я приказываю тебе. 

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Я не ваш подданный.

ЦИННОБЕР: Чей?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Свой. (пауза) Я и так - Император, неужели непонятно? Циннобер Второй.

ЦИННОБЕР: Никакого второго Циннобера не может быть.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Разве? А как же целая школа?

ЦИННОБЕР: Нет второго Циннобера.

Мне бы… только… коснуться тебя (тянется к гребню)

МУЗЫКА

ЦИННОБЕР: Хорошо. Я – не твой Государь. Говорим, как друзья. Что ты хочешь за гребень?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Друзья… Такое слово забытое… Ничего не хочу.

ЦИННОБЕР: Так не бывает.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Если только…

ЦИННОБЕР: Говори.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Я сочинил Музыку.

ЦИННОБЕР: Посвященную мне?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Да. Вы вдохновили меня. 

ЦИННОБЕР: Играй.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Не для всех ушей. Только для вас… Я хочу, чтобы вы приняли ее. В вас она зазвучит.

Пауза. Бальтазар расчесывается гребнем.

ЦИННОБЕР: Принимаю! Дари!

Бальтазар отдает Музыку Цинноберу.

Циннобер получает Музыку.

Молодой Человек отдает Цинноберу гребень.

Циннобер нежно гладит зубья гребня.

Циннобер снимает шлем, заносит гребень над головой и…

падает, корчась от боли.

ЦИННОБЕР: Что ты подмешал в Музыку?

Что-то незнакомое. Новое… Новое и злое… Любимое и ненавистное… Мне больно от твоей Музыки…

Циннобер никак не может поднести гребень к волосам. Мечется со святыней в руке: то подносит к виску, то к челке, то почешет им нос, то проведет зубьями по горлу, как бритвой.

Пытается расчесаться, но его корежит от боли.

ЦИННОБЕР: Врешь, ничтожество! Не ты ее сочинил.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Разве авторство существует?

ЦИННОБЕР: Забирай!

Забирай!

(корчится)

Забирай гребень, только избавь меня от Музыки.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Избавление от Музыки вам дороже, чем любовь той женщины?

ЦИННОБЕР: Бери его!

Швыряет гребень.

Пауза.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Я не могу забрать музыку. Даже если бы хотел, не мог бы. Она будет в тебе всегда.

ЦИННОБЕР: Молодец, Циннобер.

Пауза.

Тогда я САМ отдам тебе. Без твоего согласия. Когда я спрашивал чьё-либо согласие? Первый раз сегодня спросил. Не знаю, почему…

Пауза.

Бери!

Глубокий выдох Императора.

Выдох застревает в горле.

ЦИННОБЕР: Ты не даёшь мне отдать.

Хватается за живот. 

ЦИННОБЕР: Ты не даёшь мне отдать! Ты возвращаешь в меня… Не могу избавиться…

Пауза. 

ЦИННОБЕР: Не хочешь заимствовать?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Нет.

ЦИННОБЕР: Тогда я отдам ее Империи.

Они не могут не взять. Империя не сможет отказать мне.

Империя, танцуй под Музыку, которую я дарю тебе!

Музыка.

ЦИННОБЕР: (Изумлен) Надо же… Музыка смешалась со мной - я ухожу вместе с ней… Какое странное чувство! Я ухожу! Странное и сладкое чувство!

Меня разбили! Сосуд, вмещающий Вселенную, разбили! Я покидаю себя!

ЦИННОБЕР: Я отдаю! Я отдаю… себя… Империи! Всего! Без остатка.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Отдавай. Мы, Империя, принимаем!

ЦИННОБЕР: Не говори от имени Империи, мальчик.

ЦИННОБЕР: Заимствуйте кровь и душу своего Государя, кто что хочет!

Поглощайте то, о чем молили. Вот вам моя любовь!

Музыка, принесенная Бальтазаром,

смешанная с Музыкой Цинноберийской Империи

ЦИННОБЕР: Это Выдох Облегчения. Идите на хуй! Я люблю вас!

Выдыхает.

Все озаряется золотым закатом Цинноберии

Вспышки Киновари 

Циннобер становится Цахесом, ползает.

КАНДИДА: (Молодому Человеку) Ты не можешь отдать меня!

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: (цинноберскими интонациями) Могу, но я не буду этого делать. Идем к гостям?.. Предстанем перед Империей... А у нас с тобой - любовь?

КАНДИДА: Да, милый.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Хочешь, я распущу гарем?

КАНДИДА: Не знаю, я так к ним привыкла.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Он разросся в последние дни. Еще бы! Женщин, которые мне отдаются, я превращаю в красавиц. Они и рвутся сюда. Что они, просто так меня любят?

КАНДИДА: Просто так…

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Барсушка! Фабиан! Пульхер! Шут мой любимый! Валите все сюда! Ваш император хочет поделиться с вами своим счастьем! И не забудьте захватить золотые садовые секаторы!

Приближенные входят. В руке Фабиана - золотые секаторы.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Наденьте корону на мою невесту!

Барсануф надевает корону нового образца на Кандиду.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Я никогда не был так счастлив! У меня совершеннейшая возлюбленная, преданные друзья, волшебная Империя, отныне наступает непрерывный светлый праздник и возвращается Золотой Век. Он уже вернулся. Он наступил в этой комнате, в этом Дворце и расстилается, подобно туману, по всей Земле...

(Дает знак музыкантам. Играет танцевальная музыка. Кандиде) Иди ко мне.

Молодой человек несколько секунд танцует с Кандидой.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: (вдруг орет настолько громко, насколько возможно) Мятеж!!!

ФАБИАН: Кто, мой государь?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Он! (указывает на Циннобера)

Вбегают секьюрити, заламывают Циннобера.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: (хватает Циннобера за волосы) Здесь!

Фабиан снимает с Циннобера скальп.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Сжечь!

Фабиан подносит зажигалку. Сжигает кроваво-золотой клок.

Раскаты грома.

Лопается колба с Цимункулом.

КАНДИДА: Как я испугалась!

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Это еще не все. Свадьба отменяется.

Кандида лишается чувств. Молодой человек подхватывает её.

?МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: То есть, отменяется свадьба на всю страну: мы с Кандидой уезжаем вдвоем. Никаких торжеств. Ни полета Трэвеллера. Ни фестиваля. Ни открытой инфернальной репетиции. Немедленно начать мирные переговоры. Шута отпустить, я в нем более не нуждаюсь.

ПУЛЬХЕР: (строча приказы в блокнот) Он же умрет без вас.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Не умрет... Этого… (указывает на Циннобера) под арест. И, конечно, никакой больше Цинноберии, ни новой, ни старой…

И еще: я ухожу, я более не ваш император. (Бальтазар снимает маску) Извините, господа...

СЦЕНА ШЕСТНАДЦАТАЯ.

Место действия: Императорский Дворец.

Время: после того, как рассеялись чары Циннобера.

Вроде бы, тот же Дворец, но выпитый до дна. Всё, заимствованное Циннобером, ушло отсюда.

Вещи и предметы словно отдали свои души, и теперь от них остались одни оболочки.

Интерьер утратил яркость, обретенную им при Нобере.

Зеркала потускнели. Очевидно, что за ними – почти ничего. Зазеркальные Царства съёжились до размеров каморок.

Светильники, похоже, светят внутрь себя.

Расколдованные.

За столом - Барсануф (в потертой короне), Принц Грегор, Фабиан, Пульхер, Терпин. На столе остатки трапезы из сцены 11. Мужчины курят сигары и пьют вино.

В нескольких шагах от стола лежит огромная свиная туша.

Фабиан время от времени встает со своего места и отгоняет от туши жужжащих мух.

ФАБИАН: Как здоровье Кандиды?

ТЕРПИН: Спасибо, лучше.

ПУЛЬХЕР: Она была бледна.

БАРСАНУФ: Еще бы, такое потрясение, бедная девушка.

ПРИНЦ: Да, красота сыграла с Кандидой злую шутку. Привлекла чудовище. (пауза) Давайте, выпьем за нашу Империю. Мне жаль, что она не может предстать в виде роскошной девушки, сесть за наш стол и выпить с нами. Мне жаль, что я не могу посадить её к себе на колени, прокатить на лодке, потанцевать с ней, взять её на руки и сказать: Я люблю тебя!.. Я бы хотел, чтобы раз в году Империя превращалась в девушку. Я бы весь год ждал этого свидания.

БАРСАНУФ: А сколько лет было бы этой Девушке-Империи?

ПУЛЬХЕР: 17.

ФАБИАН: Побольше.

ТЕРПИН: Мне нравится 36.

ПУЛЬХЕР: Мы обсуждаем не то, что вам нравится, профессор, а женское воплощение нашей страны.

БАРСАНУФ: 24 с половиной. Всегда, неизменно.

ФАБИАН: Белая как у Снегурочки кожа.

ТЕРПИН: И длинная коса.

ПРИНЦ: Как хорошо, что эта дивная дева не досталась Ноберу. За Империю!

Пьют.

ФАБИАН: А мне в юности хотелось, чтобы в женщин превращались реки... Не навсегда. На ночь... Потому что лучших возлюбленных, чем наши реки, нет. Никто так не ласкает.

Пауза.

БАРСАНУФ: Что случилось с младенцами, народившимися в ноберовском гареме?

ПУЛЬХЕР: Непонятно. Они родились не живые и не мертвые. Они вышли из чрева матерей, но в наш мир не попали.

ФАБИАН: А Циннофродит, сын Циннобера от богини любви?

ТЕРПИН: Говорят, простудился и умер.

ПУЛЬХЕР: Нет, он умер от горя - мать отказалась от него.

БАРСАНУФ: А съемочная группа работает в музее Нобера?

ПУЛЬХЕР: Да, все, как вы велели, ваше величество.

БАРСАНУФ: Надо обязательно заснять увядание музея Циннобера. Это будет величайший документальный фильм века. Я сам повезу его на фестиваль.

ПРИНЦ: Да, сильное зрелище - как все эти твари изрыгают ворованное и уходят туда, откуда пришли.

ПУЛЬХЕР: Что вы! Как вы могли сказать такое, ваше высочество! Не ворованное, а заимствованное.

ТЕРПИН: Высокое Заимствование! Надо же такое придумать!

ПУЛЬХЕР: Я предлагаю учредить ноберовскую премию. И ежегодно вручать худшему человеку Империи.

БАРСАНУФ: Что ж, можно... Только я не буду её вручать. Избавьте.

ПРИНЦ: Отец, сейчас я при всех сделаю то, что давно собирался. (достает из-под стола пачку иллюстрированных журналов) Это подшивка журнала «Принц», где я изображал тебя в виде жабы и всё такое. Я сжигаю её. Больше я не скажу о тебе ни одного дурного слова. Прости меня.

БАРСАНУФ: (расплакался) И ты прости меня. Я бывал груб, несдержан. (обнимаются)

ПРИНЦ: Да, пап, когда я полечу в космос?

БАРСАНУФ: Надеюсь, осенью, если всё будет в порядке.

ПРИНЦ: Всё будет в порядке, папа.

ТЕРПИН: Я, в свою очередь, прошу прощения, что, как отец невесты, имел отношение к этой чудовищной свадьбе.

БАРСАНУФ: Что вы, профессор, вы ни в чем не виноваты!

Входит секьюрити.

СЕКЬЮРИТИ: Ваше величество, какая-то безобразная старуха с корзиной луковиц говорит, что здесь её сын.

БАРСАНУФ: Но здесь никого нет, кроме нас.

ПРИНЦ: Наши матери луком не торговали.

СЕКЬЮРИТИ: Она говорит, что она - мать Императора Циннобера.

ПУЛЬХЕР: Непонятно, о чем идет речь.

СЕКЬЮРИТИ: Прогнать?

БАРСАНУФ: (подумав) Нет, пусть подождет за дверью.

СЕКЬЮРИТИ: Слушаюсь. (уходит)

БАРСАНУФ: А, кстати, что нам делать с маленьким негодяем?

ПУЛЬХЕР: Ваше величество, у меня есть грандиозное предложение...

СЕКЬЮРИТИ: (вбегает) Государь, мы ничего не смогли сделать! Они снесли все замкИ.

БАРСАНУФ: Кто?

Толпа.

Вваливается толпа. Придворные, дипломаты, сектанты, артисты, детки из школы Цинноберов, женщины гарема и др.

БАРСАНУФ: Что вам угодно? Почему вы врываетесь без приглашения?

От толпы отделяется представитель. Это - Пастор, воспитавший Циннобера.

ПАСТОР: (кланяясь Барсануфу) Мы приветствуем возвращение законного князя. Мы надеемся, что мир и порядок в Империи восстановились навсегда.

БАРСАНУФ: Принимаю ваши приветствия. Что еще?

ПАСТОР: Ваше величество, все пришедшие хотели бы знать, где чудище, заморочившее нас, задурившее наши головы?

БАРСАНУФ: Он в изоляции.

ПРИНЦ: В камере, которую он заслужил.

Вошедшие переминаются.

БАРСАНУФ: (Пастору) Я могу остаться со своими приближенными? Вы мне позволите?

ПАСТОР: Ваше величество, мы слышали, что маленький дьявол где-то здесь. Люди встревожены, и предъявление мельчайшего тирана успокоило бы их. Простите ваших верных слуг и удовлетворите их просьбу.

БАРСАНУФ: Хорошо, предъявим, удовлетворим.

Фабиан ножом взрезает брюхо свиной туши.

ФАБИАН: Со очередным рождением, маленький кабанчик.

Из туши вылезает Цахес-Циннобер в королевском одеянии, испачканном свиной кровью. Отряхивается, облизывается, урчит. Моргает, оказавшись вне кромешной тьмы, фыркает.

ПРИНЦ: Любуйтесь.

ПУЛЬХЕР: Господа, вы можете спросить этого каннибала о чем угодно. Но ответа от него вы не дождетесь. От шока, вызванного падением с Трона, Крошка утратил дар речи.

Толпа обступает Цахеса.

ТОЛПА: Крошка Циннобер! Звереныш! Мелочь!

ПУЛЬХЕР: (Барсануфу) Мне кажется, что, всё же, главное в этой брани - любовь к вам, ваше величество.

ПРИНЦ: (Пульхеру) Перестарался, друг.

Дворцовое пространство потускнело еще больше.

Цахеса обступили совсем плотно. Затискали, замяли.

ТОЛПА: Животное! Звезда Цирка Убогих! Показывать за деньги в десять утра на Пуэрто дель соль![3] Нет, в Подземный Зверинец его!

Последнее чудо.

И вдруг появляется красивая молодая женщина с косой, которая до пояса, и с косой, которая остро отточена.

Толпа тут же расступается. Оставляет Циннобера лежать.

Женщина подходит к крохотному телу, касается головы Циннобера.

ТЕРПИН: (в ужасе) Два ангела смерти.

ФАБИАН: Прекрасные близнецы, забирающие души.

БАРСАНУФ: Но за кем они пришли?

ПРИНЦ: Нет, один из них - Нобер. Он опять нас дурит.

ПУЛЬХЕР: В присутствии ангела смерти он сам стал, как смерть.

БАРСАНУФ: Кто из них Смерть, кто Нобер?

Смерть чуть отходит в сторону, танцует.

Циннобер встает, не открывая глаз; подходит к Красавице, не открывая глаз; танцует с ней (как ранее с Млековой, но с закрытыми глазами).

ЦИННОБЕР: (вглядываясь в присутствующих сквозь веки) На прощание, господа... Я последний раз вам показываю, что такое Высокое Заимствование. Может быть, хоть сейчас чему-нибудь научитесь.

Все смотрят на танец Циннобера.

ПРИНЦ: Это его последняя наложница.

ФАБИАН: Не Смерть забирает его, а он её. Это он её забрал в свою Цинноберию.

Толпа, свита и князь покидают дворцовое пространство.

Танец оканчивается. Девушка-Смерть уходит.

Циннобер ложится рядом с тушей.

Входит фея Розабельверде.

За ней следует старая Лиза, родная мать Цахеса.

В руке у Лизы корзина с луком.

ЛИЗА: Вот ты где, сынок… Давно я тебя не видела… Сыночек мой…

Розабельверде садится рядом с Цахесом, кладет его голову себе на колени, гладит по голове.

ЛИЗА: Нет, этот слишком хорошенький… Это не мой сын! Мой сын – другой. Мне сон приснился, что мой Крошка Цахес правит Империей. Вот я и пришла во Дворец. Зря пришла, оказывается. Это не мой сын.

ФЕЯ: Нет, это твой сын.

Пауза.

ЛИЗА: Но если мой сын – Император, то я его прямая наследница. Теперь вся страна и все вы – моё. Всё принадлежит мне. И рабы, и рабыни. Я теперь не буду делать ничего! Вы год будете отбеливать мои руки, пока не ослепнете от их белизны. И ослепшие от моих рук рабыни отправятся в мой гарем. (осматривается) Вся эта роскошь теперь моя! Для начала я напялю на себя этот Дворец, как королевское платье!

ФЕЯ: Поздно. Тебе надо было разыскать сына раньше. Немного раньше… Здесь нет ничего твоего.

ЛИЗА: (сквозь слезы) Тогда я заберу Крошку домой. Я попрошу у Пастора его уникальные мази, которые позволят тельцу моего сына не распадаться и жить вечно. Он будет сидеть рядом со мной, мы будем вместе завтракать, я буду говорить с ним, будто он живой. Он ведь живой для меня… Можно мне пожить с ним до моей смерти?

ФЕЯ: Нет, нельзя.

ЛИЗА: А вот не надо было моему мальчику всех этих высот! Надо было оставаться дома. (Цахесу) Мы бы ходили с тобой по селам. Ты был очень уморителен. Твои гримасы вызывали улыбку у господ. Они бы давали нам хлеб и рюмочку наливали. Так бы мы ходили, ходили… А тут – Фея! И началась у тебя Чужая Жизнь… Будь проклято ваше волшебство!

ФЕЯ: Хватит! Жди меня у ворот. Я дам тебе средство от бедности.

(едва касается корзины с луком)

ЛИЗА: Ухожу, ухожу... Какой Дворец! И я могла бы быть королевой-матерью!.. Ты обманул меня, сынок. (уходит)

Прощание феи Розабельверде с Цахесом.

ФЕЯ: Я хотела, чтобы ты стал Богом.

Я мечтала об этом.

Пауза.

Я никогда не говорила о том, как я любила тебя. Я видела тебя в каждом сне. Я мечтала о том, как ты станешь моим небесным супругом, и мы покинем всю эту суету и отправимся в свадебное путешествие и окажемся до начала времени. До того, как оно появилось. Мы были бы единственные. Никого, кроме нас... До первой воды, над которой Дух, до помысла об этой воде. И мы бы стали первыми творцами. И все творения произошли бы от нашей любви... Вот о чем я мечтала, Цахес...

Но… Одни мечты не сбываются, сбываются другие…

Тебя не возьмет Ад – ты слишком мал для него. Но у его врат ты будешь в покое - ни Свет, ни Тьма не увидят тебя.

Если бы ты знал, каким ты был в моих глазах!

Прощай, зверек!

Уходит.

Луковицы.

Входят Барсануф с приближенными. Они ступают очень осторожно, словно боятся, что Цахес может воскреснуть.

Терпин осматривает тело Цахеса.

ПРИНЦ: Удар?

ФАБИАН: Шок?

ТЕРПИН: Тело… Такое, будто он никогда и не был живым…

ПУЛЬХЕР: Перед свадьбой Циннобер вдруг заказал себе усыпальницу. Многоэтажную, размером с Версаль. Хотел, чтобы вместе с ним похоронили весь придворный Театр, гарем и служителей культа.

ФАБИАН: Он же всегда говорил, что бессмертен.

ПУЛЬХЕР: Он сказал, что бессмертные любят играть в собственные похороны.

ПРИНЦ: Вот и доигрался.

ЛИЗА: (всовывается) Я сама схороню моего сыночка.

Все оборачиваются.

БАРСАНУФ: (подходит к Старухе) Эти луковицы - как новорожденные планеты. Вы их продаете?

ЛИЗА: Ну нет, любуюсь я на них. Наглядеться не могу… Продаю, конечно.

БАРСАНУФ: Почему: конечно? Мне было бы тяжело расстаться с ними.

ЛИЗА: А мне - нет. Хотите попробовать? Легкий аромат меда, айвы… А вкус – цинноберийский.

БАРСАНУФ: Нож.

Фабиан подает Барсануфу нож для разделки туш. Барсануф очищает луковицу, ест.

БАРСАНУФ: Да, ничего вкуснее нет… Это он нам прислал.

ПРИНЦ: Кто, отец?

БАРСАНУФ: Покойный Государь. Он уже вырастил их на своих Новых Полях.

ПРИНЦ: Они оттуда?

БАРСАНУФ: Он хочет, чтобы через эти плоды он вошел в нас. В нашу кровь. Его новая кровь - в нашу кровь.

ПРИНЦ: Может, тогда не надо?

ЛИЗА: Надо, надо.

БАРСАНУФ: Надо. Угощайтесь, господа.

Все с хрустом поглощают золотые луковицы.

БАРСАНУФ: (Старухе) Вы будете поставлять лук Императорскому Двору. (кричит) Распорядитесь, чтобы женщине помогли похоронить сына.

Слуги забирают тело Циннобера.

ЛИЗА: (кланяясь) Спасибо! Спасибо! Мир не без добрых людей. Кушайте, кушайте... Мой крошка Цахес радуется, глядя с небес. Премного благодарна.

(уходит)

Финал. Съемки фильма.

Входят Бальтазар и Кандида.

ПУЛЬХЕР: А вот и наш избавитель!

БАЛЬТАЗАР: Господин профессор, я прошу руки вашей дочери.

ТЕРПИН: Рост?

БАЛЬТАЗАР: Метр девяносто.

ТЕРПИН: Тогда можно. Женитесь, сколько угодно.

Бальтазар стряхивает незримых существ с подвенечного платья Кандиды.

КАНДИДА: Что ты делаешь?

БАЛЬТАЗАР: Стряхиваю с тебя ноберинки. Ничтожные, не заметные глазу, цахесинки.

КАНДИДА: Не обижай меня.

БАЛЬТАЗАР: Это шутка. Мы будем счастливы. (целуются)

Входят Проспер и Фея, обнимаются и целуются с Бальтазаром и Кандидой.

ПРОСПЕР: Мы уезжаем в свадебное путешествие и перед отъездом хотим сделать подарок вашей свадьбе.

БАЛЬТАЗАР: Но, Проспер, мало того, что вы спасли мою жизнь и мою любовь, вы сделали меня владельцем острова! О каких еще дарах может идти речь?

ФЕЯ: Это Проспер подарил Бальтазару. А я приготовила приданое невесте. Милая Кандида, владей моими розовыми плантациями. Скоро наступит время цветения, и ты увидишь, сколь красивы розы. Они принесут тебе счастье.

К Барсануфу прорвался корреспондент (бывший сектант).

КОРРЕСПОНДЕНТ: Ваше величество, вы обещали рассказать о «магическом тоталитаризме».

БАРСАНУФ: Мы не любим говорить об этом периоде истории нашего государства. Есть какие-то струны, дотрагиваться до которых недостойно порядочного человека. Вот я знаю, например, что ваша мать в сумасшедшем доме, и буду всё время твердить об этом.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Причем здесь моя мать?

БАРСАНУФ: Ага, не нравится. А вы мне все время: Циннобер, Циннобер.

Во время этого интервью Принц Грегор подходит к Просперу.

ПРИНЦ: (тихо) Извините, мне очень неловко просить вас об этом...

ПРОСПЕР: В этот день просите всё, что угодно.  

ПРИНЦ: Вы едва ли поймете меня... Но я иногда страшно скучаю по Цинноберу.

ПРОСПЕР: Почему же, я отлично понимаю вас.

ПРИНЦ: Я слышал о вашем «Бескрайнем Кино»...

ПРОСПЕР: Нет ничего проще.

Гаснет свет. Треск киноаппарата. В луче света возникает крошка Цахес.

ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ: «Детство Циннобера». Первый дубль.

ЦАХЕС-ЦИННОБЕР: До 15 лет я не говорил. Понимал ли я, что говорят другие? Наверное, понимал... Потом моё желание не общаться с миром будут объяснять по-разному. Одно почтенное издание написало, что мне было просто неинтересно слушать, о чем говорили люди, среди которых я вырос...

ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ: Извините, ваше величество, чуть громче... «Детство Циннобера». Второй дубль.

ЦАХЕС-ЦИННОБЕР: Государю не пристало орать. (пауза) Еще будут писать о том, что до 15 лет дух мой странствовал и изучал мир.

ГОЛОС ПРИНЦА: Проспер, спасибо. Можно выключать.

ЦАХЕС-ЦИННОБЕР: Таким образом, за 15 лет немоты я узнал больше, чем вы все, с вашими долгими жизнями, вместе взятые...

ПРИНЦ: Проспер!!

ПУЛЬХЕР: А они с Феей только что уехали.

ЦАХЕС-ЦИННОБЕР: Я бы, конечно, говорил о двух персонажах: о Цахесе и о Циннобере. И играть их надо совершенно по-разному... (пауза) Я не люблю исповедальный жанр. Я люблю режиссуру и режиссерский показ. С помощью присутствующих я сейчас проиграю свою жизнь. Но не с начала, а с конца. С финала. А потому - занавес!

ЗАНАВЕС

[1] Текст – комментарии к Капричосу Гойи и цинноберийские ответы на них 

[2] Офорт 64 серии Капричос Гойи.

[3] Площадь упоминается в комментариях к Капричосу